Sамки

– Пойми, Стерхов, мы тебе люди не чужие, а мои возможности ты знаешь. Конечно, Антон – голова, приедет завтра, поможет. Да и ты не пальцем деланный. Но я могу уже сейчас позвонить кое-кому, и дело закрутится. Чем быстрее начнем, тем лучше.

Он откинулся назад и стал покачиваться на стуле, блуждая взглядом по потолку. Будто изрек нечто гениальное и историческое, что необходимо осознать и переварить всем присутствующими. В этом был весь Игорь. Всегда с уверенным видом произносит банальности, ни секунды не сомневаясь в собственной значимости. Убедительно, многие на это ведутся.

Михаил на мгновение перестал жевать, поднял глаза от тарелки, с интересом посмотрел на Игоря. Самодовольный дурак? Нет, дураком Игорь не был. Это издержки происхождения. Специально выведенная горбачевско-примаковская генерация вундеркиндов, понимающих себя исключительными хозяевами этой страны. Соль земли, блин! С детства въевшееся в плоть и кровь представление о безграничных возможностях телефонного права, положенного по статусу рождения. Впитанное с молоком матери сознание принадлежности к элите. И неизбывная обида на ельцинско-гайдаровскую революцию за то, чего лишили: причастности и приближенности. Потому и стал вернопутинцем, что нынешний президент по виду напрочь перечеркнул завоевания девяностых. На смену таким, как Стерхов, – самостоятельно, без поддержки сверху поднявшемуся быдлу, – пришли сторонники клановой иерархии, адепты традиционной российской системы поддержки «своих»…

Нет, Игорь, неплохой ты, в общем-то, человек. Наверно, искренне хочешь помочь. Но только обращусь я к тебе в последнюю очередь. Когда совсем вилы. А теперь…

– Спасибо, друг, – примирительно сказал он. – Только давай завтра. Сегодня уже совсем сил нет. Лесе поспать надо.

– Ты женой-то не прикрывайся, – рубанула правду-матку Настя. – Тебе помощь реальную предлагают, а ты кочевряжишься. Если о себе не думаешь, хоть ее пожалей.

Так и не проглотив ни кусочка, Леся выскользнула из-за стола:

– Не надо, Настя, я правда лечь хочу.

Анастасия пожала плечами, фыркнула. Пробормотала что-то вроде: «Вот ведь овца…» – и поднялась:

– Комнату наверху сами найдете. Там уже все готово. Только пешком на третий этаж придется, утром лифт сломался, а монтер только завтра придет.

– Ничего, – усмехнулся Михаил, – мы уж как-нибудь…

Он быстро поднялся, обогнул стол, подхватил Лесю под колени, закинул на плечо и бодро потопал наверх. Вслед ему несся голос Насти:

– Когда курить будете, окна не открывайте!

20 августа 2007 года

Леся Стерхова

Окно все же открыли, поскольку кондиционер явно не был рассчитан на два беспрерывно дымящих паровоза.

Вообще, эта спальня в сиренево-красно-золотых тонах не располагала к серьезным разговорам. Эта атмосфера роскоши обволакивала, словно призывая сбросить с себя дневные заботы и отдаться во власть безмятежного отдыха. Просторная кровать, приглушенный свет прикроватных ламп с сиреневыми абажурами как будто звали предаться изысканным плотским утехам, оставив за дверью все заботы и тревоги.

И все же они проговорили почти всю ночь.

Только под утро Леся наконец рассказала о том, что произошло. Бесцветным, каким-то чужим голосом, как бусины нанизывая одна на другую короткие фразы, она перечислила по минутам события вчерашнего дня. Как позвонила Анастасии, вышла из офиса, перешла на другую сторону.

…Навстречу мимо припаркованного «Форд-Фокуса» пьяными зигзагами двигались два силуэта. Дальше кадры мелькали, как в замедленной киносъемке. Очкарик за рулем спустил тонированное стекло, щелкнув ручкой, приоткрыл дверь и беспокойно высунулся наружу. Она поравнялась с машиной, пьяная парочка осталась за спиной. Задняя дверь «Фокуса» резко распахнулась. Водитель вздрогнул, напрягся и покосился назад, поправил дужку на переносье и чуть заметно кивнул, пробормотал что-то похожее на: «Спокойно, Ахмед, спокойно».