Виктор подержал их на весу и недоверчиво покачал головой.
– Ключи-то от амбарных замков. Видно, в своем шкафчике он хранит фамильные драгоценности. Вдруг ты их выкрал, а Груздев, когда я отдам ему ключи, подумает на меня.
Санитар оставил его без ответа. Он довольно рассмеялся и поспешил домой.
Инсаров вернулся к Груздеву. Тот пришел в рабочее состояние: выкатил свои разнокалиберные глаза, надул щеки, пытаясь вытолкнуть изо рта вонючие носки, напряг мышцы, намереваясь порвать брезентовые ремни. Но они были крепче стальных тросов и с годами только крепчали.
– Ну что, мразь, – Виктор склонился над ним и нарочно уронил слюну ему на лицо, – ты лапал ее? Ты трогал ее, падла? Ты насиловал ее, когда меня здесь не было?
Он что-то хрюкнул через нос.
Виктор понял, что он хочет ответить, вернее, признаться. Не взять вину на себя, а раскаяться. И обвинить кого-то из бойцов команды капитана Инсарова. Обвинить в чем? В попустительстве? В пособничестве? Кто-то из них развлекался, коротал время, наблюдая, как эта горилла накрывает своим телом беззащитное тело женщины?
Мараясь в его слюнях, Виктор освободил его от кляпа и заставил говорить.
Он в три приема выговорил:
– Хакимов... Себя он... называл Еретиком.
Виктор скрипнул зубами, мысленно терзая Руслана Хакимова:
– Сука!.. Жаль, я не сумею с тобой рассчитаться.
Не пройдет и суток, подумал Инсаров, как он превратится во врага. А бойцов его команды еще больше сплотит коллективная ненависть к предателю. Так будет, и от этого не уйти.
– Я не убью тебя только потому, что скоро ты об этом будешь мечтать.
Он снова заткнул санитару рот, еще туже затянул ремни на его руках и ногах, перекрывая к ним доступ крови. Пройдет немного времени, и конечности этого ублюдка затекут. Он будет терять сознание и приходить в себя, будет мысленно притягивать к себе стену, чтобы размозжить об нее голову и прекратить страдания. Единственный недостаток этой пытки в том, что после нее, если конечности не отомрут, довольно быстро приходят в себя.
Когда он вернулся домой, Ольга была готова к их первому совместному путешествию. Глядя на нее, он вспомнил, как перед фотографированием ее на паспорт помогал ей наносить тушь на ресницы, подкрашивать губы, чтобы на фото она не выглядела трупом. Самым трудным оказалось – смыть тушь. Оказывается, ее не смывают, а снимают – кремом. Женские премудрости.
Коротая время, она нашла альбом и просмотрела его. А когда Виктор вернулся, она спросила, показывая на один из снимков:
– Это ты?
– Ага, – подтвердил он, присаживаясь рядом с ней на тахту. – Здесь мне четырнадцать. Видишь, какой ушастый я был?
– А сейчас нет, – она посмотрела на него. – Сделал пересадку ушей?