Я не стал их ни калечить, ни убивать. Зачем?
Анна на первый взгляд даже не испугана, парни вполне симпатичны и к тому же, скорее всего, соотечественники…
Я их просто обездвижил. Правда, только двоих: тот, который хотел продемонстрировать свои познания в боевых искусствах, сам налетел на достаточно жесткий блок и рухнул на пол, обеспамятев на добрых полчаса – сигнал о моих миролюбивых намерениях еще не успел дойти до подкорки головного мозга, как сработали безусловные рефлексы защиты, вошедшие, благодаря Юнь Чуню, в кровь и плоть.
– Анна, как ты себя чувствуешь? – спросил я, опускаясь рядом с диваном на корточки.
– Хор… – Она отчаянно боролась с чем-то внутри себя. – Хор… Хорошо… – И вдруг истерически засмеялась.
Анна хохотала минут пять. Хохотала до слез, до икотки, не сводя с меня глаз, будто я был известным клоуном, игравшим свою лучшую репризу.
И лишь когда я набрал ковшик холодной воды и вылил ей на голову, она зажала рот руками и заплакала, поскуливая, как потерявшийся щенок.
– Они… они мне что-то укололи… – Анну трясло, и я укутал ее пледом. – Я болтала, словно попугай…
– О чем они спрашивали?
– Где Сеитов.
– Что ты ответила?
– То же, что и тебе.
– И про виллу Софианоса рассказала?
– Алеша, я не могла остановиться… – Она по-детски размазала слезы по щеке кулачком. – Я им выложила все, что знала и что не знала. Какой-то внезапный приступ болтливости, когда тебя несет по скользкому льду, с захватывающей дух скоростью к глубокой полынье, а ты и боишься до умопомрачения, и в то же время страстно желаешь мчаться еще быстрее.
– "Сыворотка правды".
– Что?
– Есть такое дьявольское зелье. Где-то когда-то я о нем слышал.
– Это… не опасно? – Анна побледнела.
– Раз ты в полном порядке, значит, нет. И я не думаю, что этим ребятам нужна твоя жизнь. Просто тебе не надо было изображать из себя героиню, а рассказать все сразу.
– А я и рассказала… правда, не сразу. Но мне не поверили.