Вот те раз! Я почувствовал угрызения совести. Конечно, моей вины в болезни Каролины не было, но у стариков, в отличие от меня, из лекарств имелись только аспирин и анальгин. Я это знал точно, так как Зосима чаще всего привозил именно эти, а также валидол и корвалол.
– Нужно навестить… – сказал я не очень уверенно.
– Ушицу сварим и пойдем, – перевел мое намерение в практическую плоскость Зосима, покосившись на ведро, в котором плескался улов. – Она, чай, соскучилась по хорошей еде. Федора только щи варганит. Без мяса. А свежая уха очень пользительная. Враз выздоровеет. Подсекай, клюет!
Да, клев и впрямь был отменным…
Глава 10
За те трое суток, что я не видел ее, Каролина здорово сдала. Небрежно причесанные волосы, темные круги под глазами, сухие губы, которые девушка время от времени нервно облизывала кончиком розового языка, лихорадочный блеск в ее глазах – все свидетельствовало о том, что она находится в глубоком кризисе.
Ее болезнь вовсе не относилась к естественным; это не была, например, простуда или какая-нибудь респираторная инфекция. Я, конечно, не врач, но многое повидал на своем веку. Поэтому с большой долей вероятности можно было сказать, что у девушки наступил резкий функциональный спад – как физического, так и морального свойства, нередко сопровождающийся повышением температуры.
Что и немудрено: даже если предположить, что ее россказни о ревнивом муже – байки, вранье, все равно она пережила немало. Не всякая женщина способна поднять мотодельтаплан в воздух и рвануть куда глаза глядят, практически не надеясь на благополучный исход затеянной авантюры.
– А, Робинзон… – Казалось, что Каролина совершенно не удивилась, когда мы с Зосимой зашли в ее комнату.
– Что, еще кого-то отыскали в лесу?
– Бог миловал. Мы пришли навестить больную. Кушать хочется? – Я не стал разводить лишние трали-вали, а сразу начал с главного.
– Не то слово! – воскликнула девушка. – Я голодна, как сказочный людоед. Заранее предупреждаю: близко ко мне не подходите, иначе слопаю и не поперхнусь. Что там у вас? – Она жадно посмотрела на Зосиму, державшего в руках кошелку с харчами.
Мой приятель начал быстро сервировать крохотный колченогий столик, исполняющий роль прикроватной тумбочки. Но предварительно накрыл его предусмотрительно захваченным куском цветного полиэтилена.
"У этой жадюги (Зосима имел в виду бабу Федору) сундук доверху набит новым барахлом, а в избе одно рванье", – бубнил он, доставая из комода полиэтиленовую пленку.
Зосима оказался прав – потертая до дыр скатерка на столе, похоже, была привезена дедом Никифором из побежденной Германии.
– О-о-о! – в блаженстве простонала Каролина, когда ароматные запахи, которые источали наши гостинцы, наполнили комнату. – Я в восторге. Неужто, уха!? Класс…
– Точно, ушица… Хи-хи… – Лицо Зосимы широко расплылось в глуповатой улыбке. – Вкусная. И хлеб свежий. Дарья утром испекла.
Каролина без лишних слов начала уплетать за обе щеки.
Что мне нравилось в ней, так это непосредственность, граничащая с нахальством. Ей было наплевать на приличия и условности. Она была естественна, как первобытный человек. А если точнее, то Каролина являлась типичным представителем современной молодежи, взращенной нашей дикой недоразвитой демократией. Да и не только нашей…
Стареешь, брат, подумал я с внезапно нахлынувшей грустью. Между тобой и этой девицей не очень большая разница в годах, а кажется, что ты уже реликт из другой эпохи. Может, все-таки, жениться?