Поговаривали, что в свое время Ли работал на внешнюю разведку и много лет прожил в Японии и Китае, но сэнсэй никогда даже не обмолвился о своей исторической родине. С нами он возился по очень простой причине – чтобы не так остро чувствовать наступление старости и сопутствующее ей одиночество. Удивительная мягкость и тактичность странным образом сочетались в нем с жестким, неуступчивым характером. Ли гонял нас до седьмого пота, добиваясь четкости исполнения приемов по тем временам экзотической борьбы. И за малейшее нарушение режима выставлял за дверь оборудованного им же спортзала. Мы просто боготворили этого старого китайца, умело направлявшего избыток юношеской энергии на нужное и полезное дело.
И эта квартира мне тоже была известна. Сюда я иногда захаживал выпить чаю со сдобной булочкой и послушать записи западных рокгрупп. Бывал здесь и Плат.
– Ты хочешь сказать, что?.. – У него даже челюсть отвисла, когда я нажал на кнопку дверного звонка.
– Именно. Я наконец вспомнил, что бабушка нашего "конкурента" носила фамилию Темрюкова. Она пекла восхитительные плюшки… Неужто забыл?
– Что-то припоминаю… – Серега все еще не мог прийти в себя от изумления.
– Еще когда мы прокачивали Тертышного, который назвал имя "слесаря-мороженщика" и девичью фамилию его матери, у меня в башке что-то зашевелилось, но я тогда так и не смог связать концы. И только увидев характерные для тэквондо движения "конкурента", замочившего охранника, я понял, кто это. Лишь он в нашем городе может работать на таком высоком профессиональном уровне. И сразу же в своем воображении дорисовал его портрет, хотя черты лица получились несколько смазанными. Он сильно изменился, Плат…
– Ты с ним давно не встречался?
– Не очень. Он изменился…
Дверь отворилась, когда мы уже отчаялись ждать. Он стоял на пороге, занимая по высоте весь дверной проем – худой, костистый, но бритый и в приличной одежде. Вот только мне взгляд его не нравился – он был суров и беспощаден. На всякий случай я отстранил Серегу и вышел наперед.
– Привет, Каррамба! – сказал я преувеличенно бодро.
– Вы задержались, – ответил он, не поздоровавшись. – Я вас ждал раньше. Проходите…
Ждал!? Мы с Платом переглянулись, но промолчали.
В квартире был кавардак. Посреди зала стояли собранный чемодан и туго набитая спортивная сумка. Похоже, Валерка и впрямь собрался уезжать.
– Кристина там, – он показал на дверь спальни. – С моей дочерью…
Мы заглянули. Девочки сидели рядышком на кровати и о чем-то тихо говорили. Кристину я узнал сразу – у нас была уйма ее фотографий. Дочь Каррамбы /я вспомнил, как ее звали – Даша; Валерка говорил о ней во время нашей случайной встречи в "Шаловливых ручках"/ казалась бодрой и оживленной, но во взгляде, брошенном на нас, сквозила не детская серьезность. Что ей пришлось пережить… Бедная малышка…
– Мои признания здесь. – Валерка Лопухов по прозвищу Каррамба, приятель моего детства, с которым мы занимались у китайца Ли тэквондо, поднял со стола толстый пакет.
– И другие материалы, представляющие определенную ценность для милиции. В том числе и документы из сейфа фонда "Правопорядок". Там есть в чем покопаться… Я так понимаю, именно это вам нужно?
Валерка проигнорировал Плата и смотрел только на меня – остро и выжидающе. Я понял, что он думает. И поторопился ответить.
– Ты угадал, – сказал я, спокойно выдержав его взгляд. – Нам требуется алиби. Иначе нас спрячут за решетку на долгие годы. Ментам требуется козел отпущения. А мы – вот они.
Но ты не волнуйся, никто не собирается тебя задерживать. Я и Плат на твоей стороне.