Я видел, что бугор на миг заколебался. И мне было понятно почему. Похоже, в его рэкетирской практике еще не встречались люди, способные дать ему достойный отпор. А безнаказанность порождает самоуверенность и прямолинейность суждений. Он оказался не готов принять разумное решение – момент был абсолютно не стандартный.
Однако, я не заблуждался насчет дальнейшего развития событий. Положение обязывает. А он как-никак считал себя главарем, хозяином камеры. И от него ждали только жестокого подавления бунта на "корабле" – чтобы другим было неповадно.
Краем глаза я видел старого урку. Он сидел, не шевелясь, но его острые глаза-бритвы зорко следили за мною и окружающими. И в них поблескивал какой-то странный огонек – словно ситуация не только вызывала интерес, но и возбуждала, радовала. Сукин сын…
Я так и знал. Бугор и впрямь был тупым. Окажись на его месте кто поумней, все можно было спустить на тормозах, не роняя достоинства. Но он все-таки пошел на абордаж, как говорится, без страха и упрека.
Теперь я уже не сдерживался. Их насчитывалось шестеро, камера тесная, узкая, а потому массу, которая хлынула на меня во главе с бугром, можно было сдержать лишь одним способом – валить всех подряд и до упора.
Главного "быка" я встретил прямым в лоб. Он завалился под ноги остальным и впрямь как скотина на бойне – только хрюкнул. Но мне было недосуг рассматривать дело своих рук – свалка пошла нешуточная. Я отмахивался, меня молотили – только кости трещали. К сожалению, я был лишен маневра из-за тесноты и меня едва не затоптали, когда кто-то сделал мне подсечку. Лишь с детства выработанная привычка любой ценой держаться на ногах заставила меня ценой невероятного усилия сначала встать на колени, а затем стряхнуть пенящуюся от злобы свору с загривка.
Драка закончилась прозаически: лязгнули засовы, заскрипела дверь и в камеру вошли два охранника.
– Брэк! – резко скомандовал один из них, с поломанным носом; похоже, бывший боксер. – Все по местам!
Мои супротивники повиновались беспрекословно и быстро. Наверное, этот охранник имел немалый авторитет среди подследственных, обретающихся в ИВС.
– Ты снова за свое, Дерюга? – с ленцой спросил он мини-бугра, только-только очухавшегося после моей примочки. – Нехорошо. Помнишь мое обещание? Лады. На выход. Посидишь несколько дней в карцере – остынешь. А вас, – охранник посмотрел на остальных, – предупреждаю в последний раз. Ведите себя тихо.
Свора ответила тихим покорным шелестом.
Наконец он обратил свой взгляд и на меня.
– Ты новенький?
– Похоже, что так.
Мне почему-то показалось, что охраннику я понравился. Он смотрел на меня с легким удивлением и благосклонностью. Наверное, охранник узнал во мне бывшего спортсмена, коллегу, и в его душе проснулось корпоративное чувство.
– Ну-ну… – сказал он неопределенно – и был таков, уводя смурного бугра.
В камере воцарилось напряженное ожидание. И я знал чего. Увы, таков закон подобных сообществ – кулак стоит выше мозгов. Мне приходилось бывать в разных компаниях, но нравы в них не отличались разнообразностью.
Я спокойно прошел к окну и сел на "престижную" койку. Никто из моих бывших противников даже не пискнул; все сделали вид, что так оно и должно быть. Я их понимал – шобла лишилась вожака, а потому была морально сломлена.
– Отец! – позвал я старого урку. – Переселяйся.
Мне показалось, что он даже стал выше ростом и значимей. Старик не спеша протопал вслед за мной и занял шконку напротив; я уступил ему лучшее место. Он поблагодарил меня взглядом и жестом фокусника достал из своей одежды две сигареты.