– Что может с ним случиться? У вас есть какие-то основания переживать?
– Как же мне не переживать, если он исчез? Логично.
– Хорошо. Тогда выкладывайте мне и то, о чем не договариваете.
Женщина пытается изобразить недоумение, а потом снова отводит взгляд.
– Он. Написал записку.
– Ну вот, а вы говорите. Эта записка при вас?
– Да. То есть. Я бы не хотела ее кому-то показывать. Вы извините, Павел, я понимаю, что. Куда все-таки надо обращаться?
– Если вы хотите дать официальный ход, то надо подавать заявление по месту жительства пропавшего. Где он живет?
– На Васильевском.
– А прописан там же?
– Не знаю. Подождите, я же взяла у нас в отделе персонала его анкету. Вот, пожалуйста!
По большому счету, тут все ясно, и анкету Виталия Сорокина я пробегаю глазами исключительно из вежливости. И тут же забываю и про таинственную записку, и про исчезнувшего мужчину, и даже по Олю. Кто ж мог знать, что именно в этой анкете я найду недостающее звено ко всей цепочке?
И вот я звоню в квартиру человека, которого ищу уже давно. В квартиру человека, который убил Алексея Глебова.
И дверь открывается.
– Добрый вечер, господин частный сыщик!
Ни на лице, ни в голосе господина Бердника я не улавливаю ни малейших признаков удивления или настороженности. Такое впечатление, что он чуть ли не ожидал моего прихода и тщательно к нему готовился.
– Здравствуйте, Константин Михайлович! А вы уверены, что вечер – добрый?
– Странный вопрос. Пока не жаловался. А вы, как будто, собираетесь его мне испортить?
– Разве это возможно? Мужчина криво усмехается.
– Мы с вами разговариваем как два старых еврея в одесском трамвае. Одними вопросами. И среди них опять ни одного конкретного.