Гугу опер нашел на самом бойком, "проходном", месте. Нищий сидел прямо на земле и тоже, как и Грачиха, болтал без умолку, притом со смешочками. Наверное, по Подкове гуляла зараза словесного поноса – наподобие эпидемии гриппа. К удивлению Клевахина, Гуга не просил подаяния, как другие его товарищи по несчастью, но шапка перед ним была полна. И притом не мелочью, а достаточно солидными купюрами.
Наверное, Гуга слыл достопримечательностью Подковы, потому что возле него иногда останавливались, чтобы потрепаться, достаточно солидные люди; возможно, еще и потому, что, не в пример остальным попрошайкам, достаточно ветхая заплатанная одежда юродивого была чистой и от него не несло запахом старого вонючего козла.
Клевахин, пристроившись возле одного из лотков – там продавали дешевые импортные очки-однодневки, диоптрические стекла которых вываливались из оправы максимум через неделю – некоторое время наблюдал за Гугой, пытаясь понять на самом ли деле у нищего не все в порядке с головой. Но составить определенное мнение так и не смог: юродивый нес то абсолютную чепуху, то высказывал вполне здравые мысли. Скорее всего, он напоминал майору придворного шута, реликта другой эпохи, чудом попавшего в наше время. Иногда суждения Гуги были настолько точны и остры, что вполне могли составить конкуренцию косноязычным высказываниям некоторых депутатов и министров. Но только по форме – всетаки юродивый здорово коверкал слова, а по содержанию – монологи Гуги составили бы честь любому из власть имущих. И не только. Наверное, его вполне нормальные собеседники все же отдавали должное необычному нищему, потому что разговаривали с ним будто и не всерьез, но с каким-то странным уважением и сочувствием. Будто перед ними сидел не изгой, к которому обыватели относятся в общем-то с пренебрежением, а нищенствующий мудрец со странностями.
Так ничего и не прояснив для себя, Клевахин наконец решил брать быка за рога и подошел к Гуге.
– Здравствуй, Родин Матвеевич! – сказал майор, бросив купюру в шапку Гуги.
Казалось, что на лице нищего не дрогнул ни один мускул. Но в глазах, поднятых на Клевахина, вдруг появилось тревожное, тоскливое выражение. Которое, впрочем, тут же стерла искра сумасшествия, выскочившая на миг и спрятавшаяся в глубине зрачков.
– Г-гажданин начальник… гы… – безумно осклабился юродивый, сразу признав кто на самом деле стоит перед ним.
– Да, Волков, у тебя глаз-алмаз… – добродушно улыбнулся ему в ответ майор.
– Я Гуга… гы… – Нищий был сама невинность.
– Пусть будет так, – согласился Клевахин. – Мне нужно с тобой поговорить. Без свидетелей… – Он многозначительно обвел взглядом толпу.
– Б-будете бить? – спокойно спросил Гуга.
– С чего ты взял? – удивился майор.
– М-меня все бьют. Б-больно…
– Родион Матвеевич, я не простой мент, я опер и работаю в уголовном розыске. Да и за что тебя бить?
– Не знаю. Что-нибудь пгидумаете. Вы – власть. А я чеговек м-магенький. Все бьют…
– Даю слово, что я тебя и пальцем не трону. Веришь?
– Куда д-денешься… – Гуга, порастыкав деньги по карманам, встал. – П-пойдемте…
Клевахин шел позади юродивого, который пронизывал толпу, как горячий нож коровье масло.
– Ты куда меня ведешь? – спросил озадаченный майор, когда нищий свернул в проулок.
– Д-домой… гы…