– Есть, – Воронцова выпрямилась во весь рост. – Но только до отправления «Варшавы». Старший помощник капитана с нами в доле, – не моргнув глазом, соврала она. – Если лайнер уйдет, деньги вывезти мы не сможем. В этом случае лучше вообще не начинать. – И направилась к выходу.
– Не беспокойся, девочка, – бросил ей вслед Сервант. – Ты не забывай, что в прошлом я боевой пловец, а нас обучали корабли уничтожать не только при помощи взрывчатки, но и подручными средствами. Так что «Варшава» без нас не уйдет…
Тюремный коридор был узким, с низкими потолками. Казалось, что вот-вот ударишься головой, поневоле приходилось втягивать ее в плечи.
Христофорова конвоировали два узкоплечих охранника неопределенного возраста. Один шел впереди арестованного, указывая направление движения, другой наступал на пятки. Владимир, следуя за надзирателем, пытался просчитывать все «за» и «против» ситуации, в которой оказался.
Из полицейского участка, куда их доставили вечером, уже на следующий день обоих чекистов перевели в городскую тюрьму. Это было плохо, обычно в камере предварительного заключения в полицейском участке держат во время проведения следствия и до суда. Тем более там имеется специально оборудованный блок.
В тюрьме их рассадили по разным камерам, это тоже плохо. Одиночные камеры в Буктарской тюрьме больше напоминали горловину колодца, полтора на полтора, даже нар нет, спать приходится на полу в полусидячем положении. От еды Христофоров категорически отказался (похлебка неопределенного цвета с подозрительным запахом) и постоянно требовал встречи с консулом. Еду по-прежнему приносили, а требование о встрече с представителями российской дипломатической миссии, кажется, не собирались выполнять.
Через двое суток повели на допрос, кандалы не стали надевать. Это хорошо – обычно перемещение заключенных по тюрьме проводят только в кандалах.
«И что же мы имеем в активе? – напряженно думал полковник. – В активе хорошего мало, потому что «против» гораздо больше, чем «за». Надо ждать и пытаться выяснить, что же произошло. И только потом искать выход из устроенной кем-то посторонним западни». Коридор резко повернул налево, немного расширился, здесь даже имелась парочка узких зарешеченных окон, похожих на старинные бойницы, выходящие на внутренний дворик тюрьмы. С противоположной стороны коридора оказались две массивные двери из толстых деревянных досок.
Впереди идущий охранник открыл крайнюю дверь и немного посторонился, пропуская Владимира вперед. Как только арестованный вошел, надзиратели встали за его спиной.
Владимир оглядел помещение: небольшая комната с неоштукатуренными стенами, окон здесь не было. Зато по периметру на высоте вытянутой руки были подвешены светильники в зарешеченных плафонах. Напротив двери стоял небольшой письменный стол, за которым сидел уже знакомый комиссар криминальной полиции Абуала Малик, рядом с ним, сложив руки на груди, стоял высокий худощавый мужчина с явно европейской внешностью, глаза прикрывали очки с дымчатыми стеклами. Как показалось Христофорову, при его появлении в уголках рта этого субъекта промелькнула злорадная ухмылка.
Вслед за Христофоровым ввели второго задержанного.
– Добрый день, Владимир Николаевич, – встав рядом с полковником, буднично поздоровался Лялькин, как будто они встретились не в тюрьме далекого знойного султаната, а в коридоре управления ФСБ.
– Привет, Кирилл, – кивнул Христофоров.
– Присаживайтесь, – предложил комиссар Малик, указывая на две табуретки, установленные перед письменным столом.
Опускаясь на табурет, Владимир отметил, что основание чугунное, таким не особо помашешь, даже если и удастся оторвать от пола.
– Итак, господа Христофоров и Лялькин, – на английском языке заговорил комиссар, стоявший рядом с ним тип в очках быстро перевел на русский язык. Все юридические формальности были соблюдены. – В отношении вас принято решение начать расследование по поводу взрыва автомобиля в районе центральной мечети, повлекшего гибель пяти человек. – Малик изъяснялся каким-то механическим голосом, будто телефонный ответчик, зато переводчик говорил свободно и почти без акцента.
Христофоров решил на первом допросе не играть в молчанку, а, наоборот, принять активное участие в беседе, может, и выплывет что-то интересное.
– Все это ложь, – бесстрастным тоном проговорил полковник, непринужденно закинув ногу на ногу. – В день взрыва мы находились на территории российской торговой миссии.
– У вас нет свидетелей, которые могли бы подтвердить этот факт, а у нас они есть, – комиссар был непрошибаем. – Двое патрульных полицейских готовы подтвердить под присягой, что видели вас возле мечети за несколько минут до взрыва.
– Ну да, – кивнул Христофоров. – Ваши люди подтвердят все, что им прикажут.