Джамалудин резко повернулся, наклонил голову, и был таков.
– Что случилось? – спросил Кирилл.
– Ничего, – ответил Заур.
Слово «ничего» в горах значило самые удивительные вещи. Под это понятие обыкновенно подпадало и заказное убийство, и массовая драка, и даже всаженная в президентский бункер баллистическая ракета класса «земля-земля». Кирилл не знал другого места в России, где это слово имело бы такой широкий смысл. Однако Кирилл не стал заниматься прикладной лингвистикой, а вместо этого подошел к мэру и сказал:
– Я вообще-то закончил свой доклад. Завтра я улетаю в Москву, а сегодня вечером еду в Торби-калу. Федор Александрович Комиссаров очень приглашал вас сегодня приехать со мной. Та м будет какой-то праздник в гольф-клубе. Он все спрашивал, почему вы до сих пор к нему не приехали.
– Не хочу, – ответил Заур.
– Это может быть большой ошибкой.
Мэр города усмехнулся:
– Ты что, Кирилл Владимирович, думаешь, будто твой шеф приехал в республику торговать собой? Он приехал торговать всеми нами. Он устроил тут аукцион, и на этом аукционе продается все, включая аукциониста и покупателей.
Кирилл помолчал, а потом спросил:
– Заур Ахмедович, вы правда считаете, что в Москве нет людей, которым не все равно, что происходит на Кавказе?
– Был один. Твой комитет выясняет, почему лучшие люди республики пустили пулю ему в лоб.
Кирилл стиснул зубы и хотел было спросить, почему в таком случае Кемировы не присоединились к этим лучшим людям, но вовремя сдержался. Ответ он знал и так: Кемировы породнились с Хаджиевыми, а Арзо занял в той драке сторону федералов. К тому же Джамалудин и покойный Ниязбек не очень-то долюбливали друг друга: два револьвера не лезут в одну кобуру.
Пророк Мухаммед, да будет благословенно имя его, не велел людям пить вино, а женщинам – появляться на публике в полуголом виде, и это было очень разумно с его стороны.
Может быть, какие-нибудь французы или там шведы и могут пить вино в компании полуголых женщин, и ничего страшного не происходит. Но когда парни, родившиеся в глухом горном селе где-то за две тысячи километров от Москвы и за сотню километров от Ведено или Гуниба, начинают пить вино, ничего хорошего из этого не выйдет.
Выпив вино, они могут, например, сказать другу что-то про его мать или про его задницу. А никакой горец не потерпит, чтобы при нем обижали его мать. Сапарчи Телаев, как мы уже рассказывали, когда при нем обидели его мать, пошел домой, взял ружье и подстрелил обидчиков, хотя ему тогда было всего тринадцать лет.
Третьего апреля, вечером, в гольф-клубе на берегу моря собралось самое изысканное общество.
В числе приглашенных были, конечно, дорогой зять и ближайший друг Гамзата Адам Телаев, да высокий московский гость Федор Комиссаров. Кроме них, на вечеринке был мэр Торби-калы, парочка министров, председатель Верховного суда республики, директор морского порта Магомед-Гусейн Сулейманов, и еще два десятка людей, к которым Гамзат обращался так: «Эй ты! Принеси!»
Та к к ним будем обращаться и мы.
Первым за столом говорил тост мэр города Шарапудин Атаев. Он был лидер кумыкской оппозиции и очень храбрый человек. Два года назад он ехал по горам и напоролся на каких-то ваххабитов. Охрана испугалась и побежала в кусты, а мэр города выхватил автомат и стал стрелять. В итоге ваххабиты перестреляли охрану, а мэр перестрелял ваххабитов.