Первая пуля – моя

22
18
20
22
24
26
28
30

«Вот черт!» – Седой повернул голову и увидел… Галюню. Да-да, ту самую юную девушку из своей прошлой жизни, от которой он так позорно сбежал, узнав о ее беременности. Она стояла на лестничной площадке между четвертым и пятым этажами и целилась в него из пистолета.

«Как она меня отыскала? – Седой почувствовал, как гулко забилось сердце. На лбу выступила испарина, рот наполнился вязкой слюной. И тут его осенило: – Боже, как я сразу не догадался, что у меня начались глюки… – Закусив губу, он крепко зажмурился и открыл глаза. Девчонка с пистолетом никуда не исчезла. – Значит, морфий здесь ни при чем, – констатировал он бесстрастно. – Но это и не Галюня. Если мне не изменяет память, ей сейчас не меньше сорока трех. А этой малышке от силы двадцать… Вот черт, похоже, эта та самая девушка, которую я видел у машины Заславского…»

– Спускайся вниз! – хриплым от волнения голосом приказала девчонка. – Быстро!

Он беспрекословно подчинился, мысленно просчитывая возможные варианты отхода. Для него не составило бы никакого труда выхватить из-за пояса пистолет и застрелить эту шуструю девчонку. Однако он колебался.

– Подними руки! И стой на месте! Двинешься, получишь пулю в лоб! – Медленными осторожными шажками девчонка поднималась по лестнице.

«Когда она подойдет вплотную, я схвачу ее за запястье правой руки и попытаюсь вырвать пистолет… – мысленно прикинул Седой. – Справиться с ней будет просто: я выше ее и гораздо сильнее…»

И в этот момент он почувствовал резкий укол в правом боку. На лбу выступила испарина, кончики пальцев заледенели. Похоже, действие морфия вот-вот закончится и через пару минут невыносимая боль сделает его недееспособным. И тогда он не сможет справиться даже с этой тощей пигалицей…

В следующее мгновение девчонка спустила курок. Его правое плечо словно обожгло огнем, но эта боль показалась ему несерьезной по сравнению с той, которая раскаленным штырем пронзила его тело под левой лопаткой. Ему стало нечем дышать, в ушах стоял непрерывный колокольный звон. Он рванул ворот рубашки, отчего пуговицы разлетелись в разные стороны, и медленно сполз на пол.

«Кажется, у меня вот-вот остановится сердце», – подумал Седой и попытался встать. Но новый приступ еще более сильной боли откинул тело назад. Ударившись головой о бетонный пол, он на какое-то мгновение отключился…

Он не знал, сколько времени провел без сознания. Ему казалось, что целую вечность. Когда пришел в себя, первое, что он увидел, были синие, как незабудки, глаза. Их обладательница – та самая девчонка, которая стреляла, – смотрела на него с материнским состраданием.

«Она на самом деле похожа на Галюню как две капли воды… Невероятное совпадение…» – подумал он и, с трудом шевеля пересохшими губами, спросил:

– Как тебя зовут?

– Тоня.

– Хорошее имя… Ты работаешь на Заславского?

Девчонка кивнула.

– Нагнись ко мне… поближе… – попросил он и, видя, что та колеблется, как можно убедительнее добавил: – Не бойся… Сама видишь, что боец из меня никакой… Я хочу сказать тебе что-то очень важное…

Девчонка инстинктивно подалась вперед, и Седой, боясь, что она передумает, крепко ухватился за ее одежду.

– Твой хозяин – убийца… – прошептал он, прикладывая неимоверные усилия, чтобы не застонать. – Тринадцатого августа в шестнадцать тридцать он задушил свою домработницу… Беги от него, девочка, беги, пока не поздно… – На какую-то долю секунды ему показалось, что девчонка принимает его слова за предсмертный бред – в ее синих глазах появилось замешательство.

«Она не поверила мне… Ладно, черт с ним. Теперь самое главное, чтобы Марат дал ход этому грязному делу. Надо сказать ей о кассете…»

– Запоминай: Живописная, десять – пятнадцать. Спросить Марата… Алексеевича… Скажи, что тебя прислал Седой… – Он перевел дыхание, чувствуя, что силы на исходе. А он ведь не сказал ей и половины того, что собирался сказать. – Пусть вскроет пакет… Поняла? – с трудом выдавил он и, когда девчонка кивнула, разжал пальцы.