– Нет, правда, сукой буду, озолочу.
– Ты, кстати, не в обиде, что я тебе тыкаю? На брудершафт мы не пили, к тому же ты ПАПА, а я кто? Мелкий фраер, рядовой боец.
– Что ты, Стальной! Командуй, не стесняйся. Я тебе так благодарен! Я ведь по природе своей аналитик, управленец. Драться не умею совершенно. Стрелять учился, но только время зря потратил. Я интеллигент до корней волос.
– Откуда тогда у тебя такой приблатненный сленг, интеллигент?
– Так ведь с кем общаюсь? С мразью, с чернью!
– Я тоже чернь?
– Нет, ты не быдло. Ты гений своего рода. Я таких еще не встречал. И речь твоя сразу выдает интеллигентного человека.
Вот тебе раз! Я стараюсь, коверкаю слова, ломаю фразы – и нате вам: речь интеллигента.
– Но ведь ты же знаешь, я, как и все твои приемные сыночки, родом из бомжей.
– Ну и что? Я раньше тоже был знаешь кем? Бухгалтером в тресте столовых!
– Кончаем треп, на горизонте метрополитен. Говори, куда поедем.
– Нужно добраться до Медведкова. Там поймаем такси и через час приедем туда, откуда я выехал сегодня утром. Мурзик туповат, в исходной точке маршрута меня не ждет… Вот зараза, и своим нельзя позвонить…
– Почему?
– Потому что не знаю точно, кто сейчас свой, а кто чужой.
– Логично мыслишь, аналитик. Держи жетон, значит – до «Медведкова», пересадка на «Проспекте Мира», до проспекта по Кольцу…
В метро Папа постоянно озирался. Не бывал, видать, под землей со времен службы в тресте столовых.
Летом, да еще жарким, в московской подземке народу немного. Спокойно можно сесть даже в час пик. Мы же ехали днем, и я с удовольствием развалился посередине вагонного диванчика.
Мышцы ныли, болели костяшки правого кулака, зудела спина. Регулярно тренироваться последнее время я не имел возможности, и вот, пожалуйста, дает себя знать возраст. Малоприятный «зрелый возраст». Переходный период от юности к старости. Мудрые индийские старцы запрещают человеку начинать практиковать йогу в зрелом возрасте. Заниматься йогой можно начинать либо в детстве, либо в старости. Китайские мудрецы, мастера у-шу, полагают, что в середине жизни следует отказаться от физических упражнений и сосредоточиться на дыхательной гимнастике. Ниндзя в зрелости, если доживают до нее, оставляют диверсионную работу и переходят в клан тактиков, совмещая чин стратега с титулом мастера-наставника. Я же вынужден продолжать активные игрища на свежем воздухе. Сам себе и генерал, и офицер, и солдат. У меня нет ученика. Я – одиночка. На Востоке говорят: «Когда ученик готов, появляется учитель». В применении к моей скромной персоне, видимо, все наоборот: «Когда будет готов учитель, появится ученик». Наверное, я еще не готов, не дозрел.
Мою дремоту в жестком кресле пассажира метрополитена прервал грубой толчок в плечо. Я разлепил уставшие глаза, рядом стоял смутно знакомый молодой жлоб с бритой головой.
– Просыпайся, деловой, и ручонками, гляди, не дергай, не то мой кореш твоего друга на пику посадит.