Водителя Элен, второго прямого свидетеля развернувшейся трагедии, найти так и не смогли. Он словно в воду канул – никаких следов от него не осталось вовсе. Отпечатки шин на горной дороге исчезли через считаные часы после нападения, а сам он не выходил на связь уже несколько суток. Выводы были сделаны в духе царивших страха и русофобии – он был убит русскими, а тело и машину спрятали очень надежно, заметая следы. Смехотворная для здравомыслящего человека версия экспортировалась с такой настойчивостью, что казалось, по-другому произойти не могло.
Цинковые гробы французских легионеров прибыли на родину уже на волне бурлящей кампании. На устроенной по случаю перезахоронения солдат встрече президент и премьер-министр Франции заявили свой однозначный и резкий протест России. Страны Европейского союза после проведения нескольких показательных заседаний Еврокомиссии направили президенту Российской Федерации дипломатическую ноту понятного содержания.
Нельзя не отметить, что майора Воеводина, еще одного свидетеля конфликта, героически отстоявшего жизнь Бенуа, так и не нашли. Ни живого, ни мертвого – и его следы бесследно исчезли.
Командование Североатлантического альянса, словно получив зеленый свет, начало разворачивать свои силы в регионах, находящихся в непосредственной близости от российских границ. Выглядело все это весьма впечатляюще и тревожно. Мирное население западных стран устраивало митинги и демонстрации с призывами более решительных действий, а некоторые радикальные группировки прямо призывали к «справедливому возмездию». Проблема терроризма полностью отошла в тень вопроса о «бесчеловечности» России.
ООН и многие представители крупнейших компаний недвусмысленно намекали российскому правительству на «санкции». Биржевые показатели, иностранные инвестиции, все совместные проекты по модернизации производства – все это в любой момент могло пойти прахом. Имидж страны был подорван настолько, что дальше некуда.
Но все это было лишь экономической стороной дела. А вот вопрос войны и мира на этот раз стоял буквально боком, готовый развернуться на всю мощь военного арсенала крупнейших мировых держав. Ни один нормальный человек на Земле не хотел бы этой войны – но ситуация неоднозначно сигнализировала о том, что при дальнейшей эскалации конфликта и таком информационном прессинге весь мировой порядок может взорваться.
Неразрешенным оставался вопрос «что делать?». И ведь никто не брался даже предугадать, сколько времени понадобится, чтобы он перерос в «на какой планете теперь жить будем?».
Глава 3
Жарким летним днем Сухуми блистал великолепными приморскими пейзажами. Море, солнце, горы, щедрая южная природа – подобная роскошь всегда была визитной карточкой этой чудесной земли. Как считают сами местные жители, это земля, избранная Богом за ее красоту, а народ Абхазии – ее доверенный хранитель. Сам Сухуми вел обычную для себя жизнь, то есть столицы в довольно противоречивом государстве. Несмотря на свои скромные размеры, Абхазия находится в очень «удобном» геополитическом регионе. После развала Советского Союза она принялась строить свою жизнь на правах суверенной страны. Однако Грузия, в которую ранее входила Абхазия в качестве автономной республики, абсолютно не желала такого будущего для своего бывшего «подчиненного».
Развернувшийся по этой причине конфликт, последствия которого чувствуются и по сей день, заставил Абхазию приспосабливаться к новым реалиям жизни.
Километрах в десяти от города располагалась воинская часть спецназа ВДВ Российской Федерации. И сейчас здесь, над побережьем, на продолговатом песчаном валу проходила тренировка солдат под руководством нескольких российских офицеров. Руководивший занятиями майор-россиянин выглядел опытным и закаленным профессионалом. Уверенные движения, отличное знание теории и практики, жесткая манера общения выдавали в нем человека бывалого и знающего. Это был майор Лавров по прозвищу Батяня – ветеран ВДВ, один из самых опытных бойцов спецназа. В этой части, да и не только, он пользовался безусловным авторитетом, и поэтому абхазские военные, в данный момент находящиеся под его непосредственным командованием, очень внимательно вслушивались в его слова.
Впрочем, Батяня обычно налегал не на разговоры. Он предпочитал действие, практику. Строя свою жизнь чуточку иначе, быть может, он уже спокойно дослужился бы до генеральского чина и почивал на лаврах. Но его характер и по-настоящему офицерская воля не позволили Батяне стать очередным выслугой. Его резкость, стремление резать правду-матку в глаза отнюдь не способствовали быстрому продвижению по карьерной лестнице. Да он к этому и не особо стремился. Майор с охотой и знанием дела выполнял свою работу, по долгу профессии десантника часто рискуя жизнью за тех, с кем иногда даже и не был знаком.
На этот раз Батяня и еще несколько его коллег были откомандированы в Абхазию для проведения курса обучения местных военных. Несмотря на внешний прессинг из-за инцидента с миротворцами, Сухуми обратился за помощью именно к России. Ведь именно эта страна во многом поддерживала Абхазию после развала Советского Союза.
Батяня достал саперную лопатку, живописно провел ею перед строем.
– У меня к вас есть вопрос, бойцы: кто знает, что это такое?
Военнослужащие переглянулись, подозревая, что здесь кроется какой-то подвох. Первым откликнулся какой-то сержант:
– Саперная лопатка, товарищ майор!
– Молодец! Сразу чувствуется уровень, – похвалил его Батяня. – Я, в общем-то, особо и не сомневался. Инструмент вы уже, стало быть, знаете. Значит, должны догадаться, что мы сейчас с его помощью будем делать.
Майор, хитро улыбаясь, сделал паузу, но строй хранил могильное молчание.
– Ну что же, тогда скажу я, – Батяня окинул взглядом шеренгу. – Ло-о-ожись!