Трибунал для судьи

Увидев меня, пес прервал свой истеричный фальцет и закосолапил ко мне.

– Ну, ничего, – бормотал я, собирая обратно в ведро помои и щепки. – Я потерплю, потерплю… До завтра. А завтра ты будешь сидеть в вольере и жрать из мятой алюминиевой миски перловку… Хмырь.

Но сегодня пес жрал мясные собачьи консервы. И – из моей тарелки. Покончив с консервами, Рольф переключился на воду. Он минуты две щелкал языком над второй тарелкой, и я уже стал думать, что его скоро разорвет. Однако, раздувшись как пузырь, он отвалился в сторону. Ему, видимо, хотелось игриво отскочить от тарелки, но от того количества пищи, которое он в себя поместил, щенка занесло и он шлепнулся на бок.

– Ага-а-а! – злорадно воскликнул я.

Однако Рольф тут же вскочил и заковылял в комнату, которую я только что привел в первозданный вид. На середине дороги между комнатой и кухней он принял позу, не оставляющую сомнений в его намерениях. Из моей обессиленной руки выпала тряпка, и я с безнадежностью наблюдал, как из-под него медленно расплывается лужа. У этого щенка прямая кишка начиналась сразу после пасти, а заканчивалась под хвостом! Если до утра меня не хватит паралич или не случится психоз, то это будет просто удачей. Между тем пес развернулся и, как близорукий, приблизил морду к результату своего труда. Изучив масштабы и качество, он остался доволен и вприпрыжку помчался в комнату. Я понял, что у него там еще остались неотложные дела…

Перед Пермяковым пришлось извиниться и выслушать вполне обоснованный упрек. Уж кто-кто, а Александр всегда отмечал мои праздники, и без него не обходилось ни одно наше конторское веселье. Он так же, как я, жил один после развода и очень остро переживал, когда кто-нибудь о нем забывал хотя бы на час. Это был не снобизм, а живое чувство – чувство необходимости рядом друга. Я уже ненавидел сегодняшнее утро и проклинал себя за то, что не оставил вчера в сахарнице хотя бы ложку сахара.

Этот воскресный день был самым длинным в моей жизни. Он закончился поздно ночью, когда щенок, уже изнемогая от усталости, свалился на бок в углу комнаты. Накрыв его старой джинсовой курткой, я добрел до дивана и, не раздеваясь, лег на живот. Что было дальше, я не знаю, но проснулся я уже утром от неприятной сырости на лице.

Так прошел мой первый день с Рольфом.

Глава 2

Проснулся я от неприятной сырости на лице.

Не в силах шевельнуться после вчерашней битвы со щенком, я смог лишь открыть глаза и сразу увидел перед собой морду Рольфа. Он стоял на задних лапах и старательно облизывал мое лицо. Поняв, что я очнулся, он хлопнул меня лапой по щеке. Несмотря на юный возраст песика, после такого «леща» с меня окончательно слетела пелена полудремы.

– Да знаю я, знаю… – пробормотал я, подтягивая к подушке левую руку с часами. – Накормить, выгулять, все такое…

Рука затекла, поэтому пришлось ее переместить другой рукой.

Черт! Уже девять часов! Нужно срочно звонить Варфоломееву и Пермякову. Пока я листал записную книжку в поисках телефона Петьки, пес начал делать какие-то подозрительные вращательные движения на середине паласа. После вчерашнего я стал понимать кое-какие непроизвольные жесты в мой адрес со стороны пса, поэтому чертыхнулся во второй раз. Схватив Рольфа под мышку, я сунул трубку радиотелефона в карман и пулей вылетел из квартиры. Дубленку и шапку надел уже на улице.

Я слушал в трубке длинные гудки и наблюдал за Рольфом. После совершения утреннего ритуала, на который мы с ним успели секунда в секунду, пес преобразился. Его осанка стала ниже, хвост палкой повис к земле, и он, как хищник, стал рывками передвигаться от куста к кусту, что-то вынюхивая, словно собирая невидимую мне информацию. Природа брала свое. Даже щенок, попав в неизвестное дикое место, невольно старается быть менее заметным, невидимым для других. Его чепрачный окрас на фоне белых сугробов выглядел мистически, и только здесь, на улице, я понял, насколько красив мой пес.

Мой?! О чем это я? Где же ты, Варфоломей, моя надежда и спасение?

Но и в третий раз набрав номер питомника, я услышал лишь длинные гудки.

Рольф бегал по снегу, все было спокойно и выглядело вполне идиллически. Но моя старая судейская хватка подсказывала, что не все ладно и хорошо. Пытаясь понять причину беспокойства, я стал медленно, не вращая головой, вести взгляд вдоль всего двора. Это срабатывало не один раз, и я знал – как только будет обнаружен предмет беспокойства, подсознательный тормоз моментально остановит движение глаз. Главное – не вертеть головой.

Пес нарвался на кошку из соседнего подъезда и под ее шипение залетел ко мне под ноги с яростным лаем. Чем ближе он подбегал ко мне, спасаясь от кошки, тем смелее и наглее звучал его лай, а уже забившись ко мне под ноги, Рольф стал демонстрировать чудеса героизма. Он делал яростные рывки в сторону спокойно стоящей и смотрящей на него, как на слабоумного, кошки и рывками возвращался обратно, мне под ноги.

«Держите меня всемером, иначе я ей морду набью!..»