– С плитами? – округлил глаза Зелинский. – Бронзовыми? Какими плитами? Мы никого похожего не задерживали.
– Ерунда какая-то… – Судья растерялся и стал ватными движениями разыскивать что-то на столе. Этим «чем-то» оказалась половина обычного листа писчей бумаги. Сосредоточившись на написанном, он поднял голову. – Тридцать девятый экипаж. Зелинский и Гонов.
Зелинский улыбнулся.
– Мы – двадцать девятый экипаж. А тридцать девятый – это…
– Тоцкий и Пьянков, – помог ему Гонов.
Судья зримо огорчился из-за собственной и чужой невнимательности и исправил старые записи. А что было делать, если среди сотен своих дел он не нашел ни одного, где фигурировали бы нужные ему фамилии?
– Значит, Тоцкий и Пьянков. Извините, ребята, проколы случаются у всех. До свидания.
«Придурок форменный», – пронеслось в голове Зелинского.
– Ребята, ребята! – застал их в дверях голос «форменного придурка». – Дорога ложка к обеду! – Он вскочил из-за стола. – Не в службу, а в дружбу. В суде двоих здоровых мужиков найти – проще застрелиться. Помогите этот сейф к окну передвинуть, а?
Нет проблем. Сейф засыпной, но через минуту он был уже там, куда его просил переместить судья. Приняв благодарность, как и положено в таких случаях – виновато, сержанты скрылись за дверью.
Антон криво улыбнулся и обернулся к выходящему из его кабинета, спаренного с залом заседания, Пащенко. Интересно, не напрасно ли тот четверть часа натирал судейский сейф до блеска? Время покажет.
Глава 7
Времени у Быкова было очень мало. Не больше пяти минут. В триста секунд нужно было уложиться, чтобы получить от Пермякова ответы на три вопроса.
Какие прямые доказательства его вины предъявил ему Кормухин?
Кто из незнакомых людей выходил с ним на связь перед арестом?
Что должен сделать Пащенко?
Ответы были столь же коротки, насколько конкретны были вопросы.
Есть заявление Рожина. Есть фальсифицированная аудиозапись, где Вячеслав Петрович договаривается со следователем о порядке и правилах сделки. Существуют и акты о вручении документов на дом старшему следователю транспортной прокуратуры Пермякову.
В течение трех недель, предшествующих аресту, ему дважды звонил все тот же Рожин и, не упоминая мотивов, побуждающих его на такой шаг, просил о встрече. При последнем разговоре заинтригованный Сашка, не понимающий, о чем идет речь, пригласил его к себе в кабинет. Следствие полагает, что именно эта встреча и принесла плоды, которыми теперь и руководствуется прокуратура.
И, наконец, последнее. Что должен сделать Пащенко? Да ничего. Ни он, ни «его знакомый».