– Недалеко мы от одной деревушки, нужно только влево еще забрать и к сумеркам доберемся! Деревня зырянская, но все остальные дальше будут.
– Ну, быстрее дойдем – быстрее отдохнем, – поднимаясь, заявил Дмитрий.
За странником неохотно последовал Захар, чувствуя, что ноги не желают слушаться своего хозяина. Вдова с дочерью тоже поднялись. Но девушка не успела далеко уйти. Тихо застонав, она опустилась на колени и согнулась почти пополам от боли.
Подскочивший к упавшей Захар различил, как она шепчет сквозь сжатые зубы:
– Только не сейчас! Только не сейчас!
– Что с ней такое? – в изумлении обратился он к вдове.
– Да коли бы сама знала! – резко ответила та, одарив ямщика неприязненным взглядом. – С двенадцати лет мучается, а доктора только руками разводят. Дескать, пройдет, может быть, потом… С возрастом. Что, думаешь, я в этот монастырь ее повезла? К мощам святого Симеона прикоснуться, чтобы исцелил он своей силой! Но видать, плохо молились да слабо верили…
Она продолжала гладить дочь по напряженной спине и шептать ей ласковые слова, когда подошел Григорий. Он опустился на колени рядом и осторожно предложил:
– Позволь мне, матушка. Я боль умею снимать и кровь останавливать.
– Только знахарей мне еще не хватало! – оттолкнула его Башмакова. – И не приближайся к ней со своим шарлатанством! С божьей помощью без тебя справимся!
Распутин тут же отошел от разбушевавшейся вдовы, сверкнув напоследок своими странными глазами, а Дмитрий веско произнес:
– Не обманщик Гришка. У него дар есть.
Башмакова смерила обоих паломников презрительным взглядом:
– Дар? Даже если и есть, то кто знает, от кого он этот дар получил.
Но тут, чуть приподнявшись на руках, голос подала сама больная:
– Дорога на деревню далеко ли будет? По ней-то я уж как-нибудь дойду.
– Не больше версты отсюда, – тут же ответил Распутин, внимательно всматриваясь в бледное лицо девушки.
– Понесите меня немного, сколько сможете, а там я, может, и сама, – обратилась Катерина к Захару.
Тот смог только молча кивнуть, понимая, что далеко он с ней не уйдет.
Поначалу мать не отходила ни на шаг от дочери, скрючившейся на руках у тяжело дышащего Захара, но потом вроде бы успокоилась и поспешила вперед – искать обещанную Григорием дорогу. Сам Распутин, похоже, обиделся и теперь то уходил в сторону, то снова возвращался.