– Слушаюсь, саиб!
Абадзе дошел до освещенного подводными фонарями декоративного пруда, в котором плавали рыбки, доставленные сюда из Южной Америки. Полевой командир любил смотреть на рыб, на их плавные движения, лично кормил из кормушки, ежедневно выставляемой у скамьи возле пруда. И ему не хотелось возвращаться в окруженный высокой стеной дом-крепость, прерывать обычное после молитвы занятие. Да и что особенного мог сообщить ему Керим Асанов? Доложить об очередном конфликте между Ханом и Кабаном? В этом Керим преуспевал. Считал, чем больше стучит на своих собратьев, тем лучше. Впрочем, правильно считает и делает.
К Абадзе, присевшему на скамью и бросившему в пруд первую порцию специального корма, подошел старший помощник, поклонился.
– Хаба-Юрт, Амир!
– Сразу сам не мог трубу принести? Посыльного послал?
– Виноват, но обычно вы предпочитаете вести переговоры в кабинете.
– Обычно в это время, Ахмаддин, и ты это прекрасно знаешь, я нахожусь здесь, у пруда.
Абадзе забрал у помощника трубку спутниковой станции, открыл стержень антенны:
– На связи!
Карради неслышно отошел от пруда.
Ответил полевому командиру Асанов:
– Это Керим. Ассолом аллейкум, Тимур!
– Ва аллейкум, ассолом, Керим! У тебя что-то случилось?
– У меня в Хаба-Юрте все спокойно, а вот на базе у Хана, по-моему, серьезные неприятности.
– В чем дело, Керим? Говори понятней!
– Над аулом в 14.40 прошли русские вертолеты огневой поддержки, а в стороне – два «Ми-8».
– Ну и что?
Тревога Керима передалась Абадзе. Он почувствовал неприятный холодок в груди и тупую боль в области желудка. Потребовал:
– Продолжай!
– Сначала я не придал этому значения, вертолеты русских у нас не редкость, но потом подумал, а не случилось ли что на базе? Не вышли ли на базу Хана российские спецслужбы? Пытался успокоить себя, Хан успел бы передать сигнал тревоги, да и ничего не предвещало провала. В Хаба-Юрте же спецназ не появлялся. А русские…