Цену жизни спроси у смерти

Вид у него был пасмурным – и когда наводил порядок в номере, и когда споласкивал пепельницу. Достав из шкафа костюм, он повертел его так и сяк, а потом сунул обратно, решив ограничиться джинсами и любимой синей рубахой. Сегодня ему предстоял поход в управление милиции, а тамошний народ и без того называет эфэсбэшников «костюмами», и это далеко не самое обидное определение.

Приязни между сотрудниками МВД и ФСБ всегда было не больше, чем между гвардейцами кардинала и королевскими мушкетерами, хотя до прямых столкновений дело доходило редко. Зато бесконечных козней и интриг хватало с лихвой. Если бы Громову предложили выбирать между походом в серпентарий или в милицию, то уже через час он любовался бы всяческими гадами и аспидами. Но выбор он уже сделал. Самолично. И потому этим утром не кобре очковой предстояло столкнуться с Громовым нос к носу, а какому-нибудь важному милицейскому чину.

Отыскав гостиничный буфет по запаху, он поставил поднос на заляпанную кетчупом скатерть и принялся обстоятельно завтракать, зная наперед, что пообедать сегодня ему вряд ли удастся.

Когда дело дошло до кофе без сахара, все, что удалось выяснить Громову за первый день командировки, выстроилось в более-менее стройную картину. Аркадий Сурин, переадресовавший кредитный транш МВФ в неизвестное русло, по всей видимости, действительно каким-то образом засветился в Сочи. Кто-то был очень заинтересован в том, чтобы здесь его следы и оборвались. Этот кто-то, мысленно окрещенный Громовым Иксом Игрековичем, организовал гибель Болосова, виноватого лишь в том, что он походил сложением на беглого столичного хакера.

Подбросив следствию утопленника, Икс Игрекович решил, что спрятал концы в воду, но просчитался. Два его подручных болвана, выполнившие это деликатное поручение, нажрались на радостях водки, обкурились анашой и проболтались о своем подвиге случайной проститутке по имени Милена. Наверняка они понятия не имели, кого топят и зачем, их это вообще не интересовало. Но, будучи полными кретинами, они прихватили с места преступления краба, которым решили попугать эту самую Милену. Она сгоряча заложила своих мучителей некоему Журбе из райотдела милиции, после чего была убита. Все? Нет, не все. Тот факт, что через несколько часов милиционер отправил осведомительницу вслед за беднягой Болосовым, говорил Громову о многом. Наверняка Журба утопил Милену в целях предотвращения утечки информации. Счастье ее подруги Лили, что он не успел добраться до нее. И большая удача, что Журба попал в поле зрения Громова. Познакомившись с ним поближе, можно будет выйти через него на Икса Игрековича, который платит придворному милиционеру за подобные мелкие услуги. Уж он-то наверняка располагает какими-то дополнительными сведениями, которые способны облегчить поиски Сурина.

Таким образом, на повестке дня у Громова значился первым номером Журба, и посещение местного управления МВД являлось осознанной необходимостью, о которой так многословно говорили классики марксизма-ленинизма. Народ дошел до этого собственным умом, сложив поговорку: «Глаза боятся, а руки делают».

Вздохнув, Громов допил свой горький кофе, вставил в зубы сигарету и отправился звонить в Сочинское УВД.

Начальника на месте не оказалось, но стоило Громову представиться одному из его заместителей, полковнику Балаяну, как тот сделался воплощением самой любезности и даже выслал за гостем служебную «Вольво», наверняка конфискованную у местной братвы под каким-то благовидным предлогом. Дорога в управление пролетела почти незаметно – угреватый водитель успел поведать Громову лишь пару несвежих грузинских анекдотов и пожаловаться на задержку зарплаты.

Вскоре Громов уже разглядывал Балаяна, который, выйдя из-за стола, решительно шагал ему навстречу с выставленной далеко вперед рукой. Казалось, ею он намеревается пронзить гостя насквозь, но на поверку рукопожатие Балаяна оказалось вялым. «Точно за влажную половую тряпку подержался», – подумал Громов, высвобождая свою ладонь.

Балаян тем временем принялся рассказывать ему только что слышанный анекдот про Гиви, спутавшего окулиста с урологом. Полковник начал похохатывать задолго до завершения своей байки, и это встревожило Громова. Из всех говорунов он больше всего сторонился тех, которые начинали похлопывать собеседника по плечу примерно на десятой минуте знакомства, а Балаян норовил взять его за пуговицу рубахи уже на пятой.

– Тогда Гиви бежит к другому доктору, – пыхтел он, тесня Громова в угол. – Достает свой кинжал и грозно предупреждает: «Эсли ты, акулыст, тоже станэш мои глаза нэ на той галовкэ ыскат, то…»

Улучив удобный момент, Громов уклонился от соприкосновения с напирающим полковничьим животом, приблизился к книжным полкам и с живым интересом уставился на яркие лаковые корешки, соседствующие с унылыми томами специальной литературы.

– «Бхагавад-гита», – прочел он, склонив голову к плечу. – «Шримад-Бхагаватам»… «Источник вечного наслаждения»… И что же, это имеет какое-то отношение к криминалистике или к оперативно-разыскной работе?

Полковник Балаян закашлялся и побагровел, как будто подавился концовкой своего анекдота.

– Это так, для общего кругозора, – пояснил он с оскорбленным видом, водружая зад на рабочее место. Переложив стопку бумаг с места на место, он добавил: – Местные кришнаиты почти силком навязывают эти книги всем кому ни попадя. От них так просто не отделаешься. – Оправдавшись таким образом, полковник позволил себе плохо замаскированный выпад: – А что, вышло постановление о запрете религиозной литературы?

– Боже упаси! – воскликнул Громов. Сняв с полки красный томик, он открыл его наугад и зачитал вслух: – «Гордость, высокомерие, тщеславие, гнев, грубость и невежество – эти качества присущи тем, кто обладает демонической природой, о сын Притхи»… Верно подмечено! А я ведь, кстати, хочу поближе познакомиться с кем-нибудь из ваших сотрудников, полковник. – Вернув книгу на место, Громов дружелюбно улыбнулся, пересек кабинет и занял ближайший к собеседнику стул.

Балаян сделался похожим на огромного надутого индюка, которого мимоходом пнули в зад. Ему не понравился неожиданный переход от демонических натур к сотрудникам милиции, и он не скрывал этого.

– Что значит: «кстати»? – буркнул он неприязненно.

Громов решил не накалять атмосферу. Теперь его и полковника разделял слишком широкий стол для панибратских похлопываний по плечу, а значит, исчезла необходимость в искусственном сохранении дистанции. Стены уже были возведены. Пришло время наводить мосты.

– Разве я сказал «кстати»? – удивился Громов. – Дурацкая привычка, каюсь. И опасная. Один раз, еще до перестройки, мой приятель доложил своему начальнику об удачно проведенной вербовке валютной проститутки, а потом спрашивает: «Кстати, как здоровье вашей супруги? Из больницы уже выписалась?»