Врач в досаде махнул рукой:
— После сдачи крови надо отдыхать хотя бы сутки, а вам — какой отдых! Мы бы солдата или контрактника нашли… Анна Николаевна, сколько крови взято у Юрия Григорьевича?
— Почти триста грамм. Сейчас я уберу трубки…
Плотная здоровая медсестра протянула руки, чтобы вытащить иглу из вены, но майор ухватил ее руку другой рукой и чуть отодвинул в сторону:
— Сколько еще надо крови?
Хирург ответил:
— Грамм сто, а потом подсоединим физраствор и глюкозу.
— Тогда берите у меня эти сто грамм!
Женщина вопросительно посмотрела на врача, а тот внимательно посмотрел на лежавшего мужчину с твердо сжатыми губами. Подумал и кивнул:
— Берите, раз майор настаивает.
Развернулся, чтобы уйти, но Стаценко остановил:
— Борис Васильевич, Даша будет жить?
Хирург сдвинул марлевую маску с лица вниз и вздохнул:
— Будет-то будет… Только не уверен, что вполне здоровой. Пуля оказалась со смещенным центром тяжести. Войдя в плечо под углом, она раздробила плечевую кость и ключицу, разорвала мышцы и застряла возле шейной артерии. Я извлек пулю, ее нельзя было оставлять в теле… Это великое счастье, что артериальное кровотечение началось у меня на столе, а не по дороге сюда. Собрал осколки костей и сделал все, что мог для вашей подопечной. Теперь дело за ней. Организм молодой, но полностью ослабленный физически и душевно. Она не борется за жизнь. Вы бы слышали только, как билось ее сердце во время операции! Мои медсестры измучились, проверяя ей пульс и прислушиваясь к дыханию. Можно было подумать, что на столе лежит труп. Эта девушка работала на износ. Надо в Махачкалу везти.
Майор тихо сказал:
— Я знаю, что на износ, но не в силах остановить. Даже если я приказываю остаться, она все равно уходит. Однажды я приказал ее связать и вы помните, что из этого вышло. За последний год она не ночевала в палатке ни одной ночи. Отправлять ее в Ханкалу даже в таком тяжелом состоянии бессмысленно. Дашка чуть оправится и сбежит оттуда. И не дай Бог, если не вернется к нам! Она ненавидит чеченцев. Догадываетесь, Борис Васильевич, что произойдет?
— Но поймите и вы меня, Юрий Григорьевич. У меня совсем мало коек для раненых. Вокруг одни мужчины. Не могу же я выделить целую палатку для одного человека? Ее просто некуда положить!
Стаценко твердо сказал, как отрезал:
— Ко мне в палатку положим. Пополам разделю ее брезентом или простыней и положим. Даше нельзя быть среди чужих, когда очнется.
Хирург пожал плечами и вышел, поняв, что военного не переубедить. Майор тихо спросил медсестру: