— Где сели? — спросил Рогов.
— У метро «Каширская». Показал, куда ехать. Как только она остановилась, я достал пушку и выстрелил. А потом выбросил его в пруд. В этот день дождь шел. Безлюдно на пустыре. Вернулся домой и начал готовить обед.
— Вы говорили, что обед готовила падчерица.
— Какая разница, кто готовил жратву. Ее все равно никто не ел.
— Ладно, Коптев. Сейчас мы составим протокол допроса, но учтите, мы все равно все проверим.
— Опять не так? Видать, совсем у вас дела плохи. Короче говоря, можете надевать наручники.
— Во что вы были одеты, Коптев? — спросил Рогов.
— Я?
— Ну конечно.
— Не помню… В костюм, наверное.
— В какой?
— В голубой. Лето же.
Ни Мамонов, ни Рогов не чувствовали себя победителями. Коптев меньше остальных подходил к роли убийцы. Если это наговор, то дело упрется в тупик и зависнет.
Судя по длинному беспрерывному звонку, кто-то пробивался через междугороднюю линию. Нина Соболевская не решалась взять трубку. Она осталась одна, без инструкций, и могла что-нибудь ляпнуть невпопад. Телефон продолжал трещать, и девушка не выдержала.
— Слушаю вас, — осторожно спросила она, вместо обычного: «Адвокатская контора Марка Левина».
На противоположном конце провода послышались знакомые интонации.
— Ниночка, лапульчик, что случилось? Почему такой напуганный голос? Что с тобой?
— Ничего не случилось. Ты меня бросил, как кутенка в воду, и решил, будто я могу плавать самостоятельно. Так не бывает, Марк. Мог бы перед отъездом меня проинструктировать, а не сматываться, как вор.
— Милочка, я очень торопился, а ты же знаешь, что от тебя очень трудно уйти.
— А содержательная записка «Я уехал в командировку», по-твоему, лучше? Какая командировка? Ты что, устроился по совместительству снабженцем на фабрику?