— Что случилось?
— Ничего. Мне нужно уйти.
— Но мы хотим отыграться? — сказал второй.
— Я вернусь. К утру. Пусть мой выигрыш остается на столе.
Предложение устроило всех присутствующих.
Малыш едва успевал за ним. Они спрыгнули с платформы на пути и побежали вперед, будто опаздывали на поезд, который пытались догнать. Они бежали и бежали. Огни вокзала остались далеко позади, когда их путь оборвался.
Маленькие, но очень взрослые, как у лилипутов, детские лица, но строгие и тяжелые взгляды людей, которые очень много знают. Четверо стояли, пятый лежал на рельсах. Долговязый патлатик присел на корточки и приподнял голову малыша. Его глаза застыли и уже ничего не видели.
— Умер, — сказал курчавый мальчишка, похожий на цыганенка.
— Сам по себе не умрет, — строго заявил паренек с соломенными волосами.
— Поезд сбил, — заключил лопоухий мальчуган с веснушками на вздернутом носу.
— Зовите обходчика, — строго сказал старший.
Он поднял мертвого ребенка на руки и отнес к откосу, где кончались рельсы. Здесь проходило более двенадцати путей и развязок, прожектора простреливали «железку» вплоть до вокзальной развилки. Стальные полированные нити рельс как зеркало отражали яркие лучи мощных прожекторов.
Не прошло и десяти минут, как один из мальчишек привел с собой старика, сутулого, худого, морщинистого, в изношенной железнодорожной форме, которая помнила расцвет и падение социализма. Обходчик едва перевел дух и склонился над мертвецом. В первую очередь он ощупал тело ребенка, а потом сказал:
— На поезд не похоже. Все кости целы.
Патлатый паренек, которому на вид было чуть больше двадцати, вел себя как заправский следователь, собранный, сосредоточенный и внимательный. Только постоянное покусывание нижней губы выдавало его нервозность и беспокойство.
Он взял старика за руку и отвел его на тот путь, где обнаружили мертвого.
— Вот здесь. Тело сохранило нормальную температуру. Он умер час назад, самое большее.
Обходчик осмотрелся по сторонам.
— Который теперь час?
— Четверть первого.