Почитателям остросюжетного жанра хорошо известно имя Михаила Марта. Это один из литераторов, работающий без скидок на жанр.
Он точен, разнообразен, динамичен и не лишен изящности.
Ну а главным достоинством писателя, безусловно, остается сюжет, искрометная фантазия, неожиданные повороты и эффектные финалы.
«Запекшаяся кровь. Этап третий. Остаться в живых» - продолжение дилогии «В чужом ряду. Первый этап. Чертова дюжина» и «Затянутый узел. Этап второй. Принцип домино».
Михаил Март
Запекшаяся кровь
Этап третий
Остаться в живых
ГЛАВА 1
1
«…Оборона не имела смысла. Я подавал Шкловскому ящики с пулеметными лентами, а он, оскалив зубы, стрелял, не видя перед собой противника. Выстрелы резко оборвались. Я бросил очередной ящик и поднялся в пулеметную башню. Гриша так и умер со злобным оскалом на лице, в его шее торчала стрела с белым оперением. Я стащил его вниз и уложил на стальном полу боевого отсека. Война закончилась. Я мог занять его место за пулеметом, но что это меняло? Вокруг тайга. Противник не идет в атаку с криками «Ура!», мы даже не видели его и понятия не имели, от кого обороняемся. Эти люди знают здесь каждый кустик и камень. Во время вылазки прошлой ночью мы не нашли ни одного трупа, половина боеприпасов израсходована впустую. Что дальше? Судя по стрелам, мы имеем дело с дикарями, но я не уверен, что они пришли сюда убивать нас. Скорее всего, на вершину горы их привело любопытство. Они не могли не видеть крушение нашего самолета, ночью на расстоянии около пяти километров к западу горели костры. Похоже, там их лагерь. Мы прилетели с востока, с той стороны гора представляет собой отвесный каменистый обрыв высотой в полкилометра. На севере пики, похожие на острые подводные рифы. Юг? Но там глубокие расщелины, одному пройти невозможно, а я остался один. Кондрат Тополев погиб при посадке. Усов сломал ногу, а потом пропал. Следом исчез второй пилот Сурен Карапетян. Теперь убит Гриша Шкловский. Если я выживу, ночью похороню его. Меня не покидает мысль, что все можно было решить мирно. Дикарям ничего не стоило истребить нас в день катастрофы, но они только наблюдали за нами. Трое суток мы вырубали деревья вокруг самолета, делали подпорки под фюзеляж, ходили на разведку, били дичь и нас никто не трогал. Потом пропал Сурен. Я не думаю, что дикари хотели его убить, просто взяли «языка». Сумеют ли они понять друг друга? Шкловский все испортил. Не знаю, кого он боялся больше: своих или дикарей. Сторожевой пес сидел на золоте партии и отдал за него жизнь. Дурак!
Мне удалось сделать некоторые расчеты по звездам. Результаты неутешительны. Мы отклонились от курса на тысячу километров к северу. Карт этих мест не существует, а если они есть, то засекречены и ни один пилот их не видел. Нам не повезло, рука диверсанта сбила приборы, не долила топлива в баки, испортила все средства связи. Ясно, что под «рукой» я подразумеваю группу диверсантов, одному человеку такое не под силу. Считаю своей обязанностью выжить. Я должен добраться до центра, сообщить местоположение самолета с сохранившимся грузом и предупредить, что в магаданском аэропорту действует диверсионная группа. Цель диверсии понятна. Страну надо лишить главного источника золотодобычи и привести ее к экономическому кризису в момент восстановления после разрушительной войны. Я обязан выполнить свой долг. До сих пор золото доставлялось на большую землю без перебоев, мы стали первой жертвой. За нами могут последовать другие. Этого допустить нельзя! Попытаюсь уйти ночью. Провизии хватит на три дня. Дикари отступили, они уверены, что перебили всех, я затаился. В самолет они не полезут. Мы неоднократно оставляли его без присмотра, уходя на разведку, и, возвращаясь, не замечали никаких изменений. Стальная махина их пугает, в пасть дракона они не полезут. Покойный Шкловский считал, что надо ждать помощи. Но ее не будет. Небо над нами девственное, здесь еще никто не летал. Ждать нечего. У меня есть оружие и есть цель. Если не я, то кто же? Буду идти, пока в жилах пульсирует кровь. Оставляю свой дневник. Верю, надеюсь и дерзаю.
Командир Ту-4 Алексей Алешин».
Октябрина захлопнула тетрадь. В глазах стояли слезы.
— Да, это мой отец. Он жив, я в этом уверена. Он смелый, сильный и очень целеустремленный человек. Если мы смогли подняться на гору, то он мог спуститься.
Команда Лизы Мазарук сидела в просторном бомбовом отсеке самолета. Послание, оставленное под креслом первого пилота, выслушали молча и сосредоточенно. Эти люди много чего повидали на своем веку.
— У южного склона болото, — тихо сказал Важняк. — Мы переходили его при помощи мокроступов. Если он уходил ночью, мог не заметить поросшей мхом трясины.
— Разрешите с вами не согласиться, уважаемый Матвей Макарович, — возразил Князь. — Подъем на вершину у нас занял около пяти часов. Спуск займет не меньше. А если идти в одиночку, то значительно больше. Дневник писался в двадцатых числах мая, в это время светает очень рано. К подножию Алешин спустился не ранее шести утра. Было уже светло. Я думаю, летчик прощупывал почву посохом, прежде чем ступить на нее. Человек, не рассчитывающий на поддержку, всегда ведет себя очень осторожно. Алешин, судя по дневнику, трезво оценивал ситуацию.
— При подъеме мы не нашли никаких следов, — начал рассуждать капитан Дейкин. — Полагаю, ему удалось спуститься к болоту, а вот что он предпринял дальше, можно лишь гадать.
— Отец был охотником! — с надеждой в голосе воскликнула Рина. — Он знает лес. И уж болото от лужи отличит.
— А каньон? — выкрикнул Огонек. — Как он перейдет каньон, если собрался идти на юг?
ebooksa