– Действуй нахрапом, говори, знаешь, что именно он взял хату.
– А если не поможет?
Смотрящий развел руками:
– Ну, брат, даже не знаю, что тебе и сказать. Ты его должен как-то убедить в своей правоте. Или, может быть, мне тебя учить?
– Я все понял.
– Ты сообразительный малый.
Звеньевой упорхнул, как если бы его не было. Выпили еще по стопочке, так, безо всякого тоста, просто для души, едва соприкоснувшись стеклянными боками.
Неожиданно смотрящий улыбнулся широко, расслабляющее.
– Чекан, тут про тебя слухи ходят, что ты терпилу одного в карты порядочно нагрел. Правда или нет?
Черкунов старался выглядеть равнодушным, ковырялся вилкой в простеньком салатике из морской капусты.
– Может и правда, только я пока денег с него никаких не имел.
– И насколько же ты его опустил?
– Сумма большая, врать не буду, – поднял он глаза на смотрящего. Вроде бы и спокойно смотрел, а только коричневая радужка потемнела еще больше, как если бы на нее упала тень.
– Уж не Саторпин ли будет тем самым терпилой? – усмехнулся Омут.
Жора широко и расслабляюще улыбнулся.
– Точно, он! Вижу, что законные не ошиблись в выборе, когда тебя смотрящим поставили. Вроде бы ты никуда и не ходишь, а обо всем знаешь.
– Так вот, Жора, законы ты наши знаешь. Так что, когда вытрясешь из него причитающееся, не забудь положить десять процентов в общак, – ненавязчиво напомнил Омут.
– Об чем базар, Коля, – источал радость Чекан. – Неужели ты думаешь, что я бы по-другому поступил.
– Уж не для того ли ты его в карты нагрел, чтобы он потом папашу своего тряханул?
– А хоть бы и так, – усмехнулся Жора. – На то он и терпила, чтобы терпеть. Что у тебя с руками, Омут?