– Быстро это у вас, – невесело буркнул Семен Георгиевич.
Поднявшись, Родыгин взял вожделенное копье. А вот руки-то дрогнули, значит, не все еще потеряно, не прогорели страстишки. Некоторое время Родыгин сжимал наконечник копья, позабыв о присутствующих. В ладонях он ощущал приятную тяжесть, расставаться с которой не хотелось. В какой-то момент он даже потерял счет времени и поймал себя на том, что глуповато улыбался, поглаживая пальцами шершавую металлическую поверхность.
На лице Шерстнева отобразилась понимающая улыбка.
– Вот оно, стало быть, какое… Значит, это копье усиливает возможности человека?
– Обладая этим копьем, короли захватывали мир, – сдержанно сообщил помощник. – Теперь вы можете мечтать обо все на свете.
– Хм… Если бы оно ко мне попало хотя бы лет десять назад, тогда бы я знал, о чем мечтать. Но вот сейчас… Ладно, идите.
Гости вышли, плотно затворив за собой дверь. Родыгин остался в одиночестве – весьма полезная обстановка для размышлений. А подумать было о чем. Копье лежало в самом центре стола и, как выяснилось, захватило все его думы. Семен Родыгин никогда бы не заподозрил, что столь сильной энергетикой может обладать обыкновенный кусок металла, облаченный в форму копья. На него и в самом деле хотелось смотреть бесконечно. Его притягательность усиливалась тем, что копьем обладали самые великие правители мира, и вот теперь оно лежит у него на столе обыкновенным предметом, вместе с набором ручек и ворохом исписанных бумаг. Вряд ли случайно вошедший признал бы в нем реликвию, почитаемую всем христианским миром.
Родыгин поднял телефонную трубку и набрал номер.
– Хамидулла, я хочу тебе сообщить неприятную новость: копье у меня.
Некоторое время в трубке раздавалось лишь тяжелое размеренное дыхание, а потом последовал сдержанный ответ, из говорившего словно вытягивали слова:
– Ты совершаешь ошибку, брат, ты его отнял у меня. Погибли мои люди.
– Копье мне нужнее, чем тебе, Хамидулла, – произнес Шерстнев и отключил телефон.
Глава 5
БОЖИЙ СУД
О произошедшем следовало отписать королю Рудольфу Габсбургскому, но последующие три дня маркиз Жак Перек не мог взяться за перо. За это время в нем самом произошли существенные перемены, в которых он опасался признаваться даже самому себе. Следовало собраться с мыслями, облечь слова в подобающую форму, но вот как это сделать, он не знал. И самое главное – нужно было объяснить королю, почему монах до сих пор жив и что заставило его самого ослушаться отданного приказа.
Несколько раз маркиз вызывал стражу с намерением, чтобы они заточили монаха Григория в крепости, но всякий раз отсылал их обратно. Дважды он сам приглашал монаха в крепость на ужин, рассчитывая собственноручно расправиться с мятежником, но, глядя в его понимающие глаза, невольно отказывался от жестокой затеи. А Григорий, будто бы насмехаясь над его бессилием, беспрестанно подставлял ему незащищенную спину.
Тянуть с объяснениями не следовало. В его собственной свите могут отыскаться доброхоты, которые отпишут письмо королю, выставив его при этом в самом неблагоприятном свете.
Запалив лучину перед письменным столом, маркиз взял в руки писало и, макнув заточенный конец в чернильницу, принялся выводить аккуратным ровным подчерком: «Ваше величество германский король Габсбургский, император Священной Римской империи Рудольф Первый, пишет вам вассал ваш маркиз Жак Перек. – Немного подумав, продолжил: – Чудесным образом под стенами крепости Манцикерт было найдено Копье судьбы, которое, казалось, было навсегда утеряно во время Второго Крестового похода Фридрихом Барбароссой. Местонахождение копья указал монах Григорий, тот самый, который утверждает, что в него вселяется дух Барбароссы. Ваше величество, признаюсь, я и сам скептически относился ко всем пророчествам, связанным с его именем, до тех пор, пока собственными глазами не стал свидетелем чуда и не увидел, как извлекалось из земли копье. – Маркиз отложил в сторонку писало и посмотрел на камин, в котором бесновались красные языки пламени, отбрасывая черные тени по комнате. Для доказательства следовало подобрать более убедительные слова. Подумав, он вновь взялся за письмо. – Это подлинное копье, в чем я глубоко убежден. Оно точно такое же, каким запечатлено на рисунках Карла Великого: средняя его часть облечена в золотую муфту, под которой начертано имя первого его владетеля Гая Кассия. Это большая победа всего христианского мира. И я не могу дождаться той минуты, когда возложу Копье судьбы к вашим ногам. Известно, кто владеет копьем, тот владеет миром. Так что оно не только Копье судьбы – оно еще и Копье власти! В течение того времени, когда копье находилось у нас, наши отряды дважды подвергались нападению превосходящих сил сарацинов, но всякий раз наши рыцари наносили им сокрушительное поражение. Победы наших доблестных полков я связываю с тем, что сейчас у нас находится реликвия. Ваш верный слуга, маркиз Жак Перек».
Свернув письмо в плотный свиток, маркиз завязал его красной атласной лентой, после чего залил узел сургучом. Сняв с безымянного пальца кольцо с фамильным гербом, на котором был запечатлен дракон, стоящий на задних лапах, он аккуратно приложил его на расплавленный сургуч. Пасть дракона приоткрылась, и из нее вывалился длинный красный язык. Маркиз невольно заморгал глазами, – ну и привидится же такое.