Знайте русских!

– Это я, – тихо отозвался Максаков, укладываясь неподалеку на подстилку из пальмовых листьев. – Спи, рано еще.

– Да что-то не спится, товарищ старший сержант, – откликнулся Григорий и зябко повел плечами. Хоть погода была и жаркая, но близость моря и утренняя сырость давали о себе знать.

– Мне тоже, – Максаков захрустел зеленью, устраиваясь поудобнее. – Ходил посты проверить, – сообщил он, – и ты знаешь, на удивление дисциплинированные ребята. Не спят, несут службу.

– А чего им спать? – улыбнулся подчиненный. – Они привыкшие. Все свои дела делают по ночам. Их бизнес так и называется – «темные делишки».

– Гы-гы, – весело отозвался Пантелей, оценив шутку сослуживца, – у меня тоже случались «темные делишки», а ночью все равно спать охота. Первый раз на гауптвахте сидел за то, что уснул на посту № 1.

– У знамени?

– Ага. Прямо стоя и уснул, пока дежурный не поднялся и не стащил меня за шкирку, – мечтательно произнес Пантелей, вспоминая первые месяцы службы. – Слушай, Григорий, давно хотел тебя спросить: ты за каким ландышем поперся в морскую пехоту?

– Да я, собственно, и не перся, – Курочкин перевернулся на спину и стал с любопытством рассматривать нависший над ним чужой лес, – я из-за девушки попал.

– Как это? – удивился Пантелей. – На спор, что ли?

– Да нет, – улыбнулся Григорий, – любовь у нас была с пятого класса. На почве естествознания.

– Еще бы, – подначил Максаков, – а в ботаничку ты, часом, не был влюблен?

– Нет, она старая у нас была, – ответил подчиненный, не обращая внимания на сарказм сослуживца, – зато классно преподавала. А мы с Наташкой за одной партой сидели, ну и сошлись.

– Понятно, – согласился Пантелей. – А дальше-то что? При чем тут армия?

– Мы с ней в институт поступали, – продолжал Григорий, – я за нее успел контрольную работу написать, а за себя – наполовину. Отец «отмазывать» от армии не стал, да я и сам не хотел «косить». В морскую пехоту не просился. Мне было все равно, где служить: что в танковых, что в авиации. А на призывном, в Питере, «купец» меня и выбрал. Оказалось – Тихоокеанский флот, морская пехота. Так и попал.

– Романтично, – задумчиво протянул старший сержант. – А у меня все проще было, – сообщил Максаков, – или сядешь за нанесение тяжких телесных повреждений, или в армию. Я там одному хмырю челюсть сломал. Ну, и легкое сотрясение мозга, – пояснил Пантелей и добавил: – Заслуженно, кстати. А на Тихий океан специально попросился, чтобы подальше от ментов. Думал, на флот попаду, а оказалось, в морпехи. Что, в общем-то, тоже неплохо, – закончил свой короткий рассказ Пантелей и привстал. – Надо костерок раздуть, а то что-то совсем зябко.

Старший сержант встал, еще раз осмотрел лагерь, пересчитал спящих контрабандистов, убедился, что с моря им не угрожает никакая опасность, и только после этого разжег небольшой костерок.

После того как Нгомбо ушел от возмездия, морские пехотинцы и люди Агадубебе отошли за мыс и разбили на ночь лагерь, тщательно замаскировав оба катера и плавающий транспортер. Само стойбище Максаков лично укутал пальмовыми листьями и ветками кустарника, соорудив что-то вроде небольшого зеленого кокона, совершенно незаметного издали, и выставил на опасных участках два поста охранения. Один – усиленный, из трех человек, с рацией у дороги, которая вела прямо к базе пиратов.

Максаков рассудил так: если на море сражаться с разбойниками ему тяжело, то на суше он даст фору десятку корсаров. Поэтому контрабандисты обложили пиратов с суши, заблокировав два единственных пути, ведущих в логово морских бандитов. Пока что это было единственное, что можно было предпринять. Во всяком случае, ночью ходить по заминированным джунглям не рискнул бы даже Максаков.

К разгоревшемуся костру приблизился Курочкин и протянул к огню руки.

– А вы что, товарищ старший сержант, на гражданке были хулиганом? – полюбопытствовал Григорий.