Закон мести

– Этого еще не хватало… – нахмурив лоб, пробормотал Максим. – Чего им нужно?!

– Сидите в машине, шеф, я попробую поговорить с ними сам, – не слишком уверенно, но дерзко отозвался телохранитель, нажимая на тормоза.

– Думаю, вряд ли у тебя это получится, – покачал головой Денисов.

Дождавшись полной остановки автомобиля, Максим распахнул дверь, вышел и застыл, с неприятным холодком наблюдая, как из микроавтобуса выпрыгивают омоновцы с автоматами. Секунду спустя крепкие руки развернули Денисова лицом к «БМВ» и защелкнули на запястьях наручники. Быстро обыскали, профессионально похлопав по бокам с двух сторон, а потом один из омоновцев, залихватски двинув Денисова прикладом автомата между лопаток, громко рявкнул:

– Ноги на ширину плеч! И не дергайся, бля!..

Но Максим и не думал дергаться. Он просто почувствовал внезапно накативший приступ удушья и стал медленно оседать на асфальт. Его подхватили под руки и удержали в вертикальном положении. На некоторое время Денисов потерял способность не только двигаться, но и видеть – перед глазами словно разорвалась световая граната, а потом заплясали темные круги. Когда, на несколько секунд погасшее, сознание все же вернулось, он увидел лежащего на дороге Сашку, на спине у которого сидело сразу двое омоновцев, один из которых не без труда пытался защелкнуть наручники. На щеке у милиционера алела свежая ссадина. Сквозь светлые волосы телохранителя просачивалась тонкая струйка быстро густеющей на морозе крови.

– В автобус этого кабана! Сидоров, займись! – скомандовал старший группы, ткнув пальцем в Сашку. Потом пристально посмотрел на Денисова. – А это чмо засуньте обратно в машину, на заднее сиденье!.. Конев и ты, сядете с ним! Паша, за руль! Поехали… Не хера здесь цирк устраивать, бля…

Упирающегося телохранителя затащили в «рафик», а Максима втолкнули на заднее сиденье «БМВ» и крепко сжали с боков двое омоновцев в масках. Третий сел за руль. На крыше черного «Форда-Скорпио» появилась примагниченная мигалка, и он первым отъехал от пешеходной дорожки моста, возглавив колонну. Набирая скорость и прижимая к бордюру остальные автомобили, милицейский эскорт помчался к центру города. Спустя несколько томительных минут колонна остановилась перед скрытыми от постороннего глаза задними воротами Большого дома на Литейном проспекте, обители питерского правопорядка, где в одном здании почти мирно соседствовали и уживались милиция и ФСБ.

Денисову изменило самообладание. Он инстинктивно дернулся, за что немедленно получил чувствительный удар кулаком в ухо. Вскоре его, вялого и поникшего, выволокли из собственной машины, стоявшей посреди глухого двора, и, проведя по бесчисленным коридорам-лабиринтам внушительного здания, наконец втолкнули в пустую камеру с выходящим во двор маленьким и грязным зарешеченным окошком, сквозь которое в полумрак пробивался слабый пучок дневного света. Конечно, это даже отдаленно не напоминало номер люкс: обшарпанные стены; по закопченному потолку растекалось большое, бесформенное, похожее на спрута мокрое пятно; в углу – деревянные нары; у входа – ржавый умывальник и параша; в массивной металлической двери имелись окно-«кормушка» и «глазок»; позеленевший от времени медный кран протекал, и равномерное издевательское капанье воды, разбивающейся о жестянку раковины, в полной тишине камеры действовало на нервы хуже ударов парового молота.

Максим прислонился пылающим лбом к холодной стене и закрыл глаза. Сердце его стучало, как метроном.

«Вот тебе и миллионы!» – на удивление спокойно подумал Денисов, кисло улыбнувшись сам себе. – «Небо в алмазах… Будь оно трижды проклято!.. Вот тебе и купи всю прокуратуру с органами!»

Денисов просидел в камере весь день и всю ночь. За это время никто не побеспокоил его; даже пищу не приносили. Он прекрасно понимал, что такая долгая выдержка без предъявления каких-либо обвинений есть не что иное, как психологический прессинг, рассчитанный на слабость нервов «объекта разработки». Тем не менее он ничего не мог с собой поделать. Чувство одиночества и неопределенности оказалось таким острым, что хотелось в буквальном смысле слова завыть в голос и начать барабанить кулаками по железной двери. Но по прошествии суток ожидания ощущение собственной беспомощности и подавленности как-то совсем незаметно для самого Денисова сменилось звериной злобой. В чем бы его ни обвинили менты, он решил идти в полную «отрицаловку», держаться твердо и не вступать с «гражданами начальниками» ни в какие переговоры. На сегодняшний день у них нет и не может быть никаких фактов, уличающих компанию «Эверест» в мошенничестве. К тому же фирма зарегистрирована на Артема, а он числится в ней всего лишь наемным работником. Что бы ни сказал на допросах Ринге, основываясь на показаниях одного человека, не подкрепленных фактами, доказать ничего не удастся. Так же, как и удачно провернутую Денисовым махинацию с липовым трудоустройством лохов за границу. Что же касается расстрелянных бандой Бармаша кавказцев, то здесь с него вообще взятки гладки – не причастен ни с какой стороны!.. Но тогда за что его взяли, да еще с привлечением вооруженных до зубов омоновцев, словно он был кровавым маньяком, на совести которого с десяток зверски замученных первоклассниц?!

Денисов терялся в догадках…

Лишь под вечер следующего дня, когда нервное напряжение окончательно измотало его, в «глазке» появился чей-то внимательный «окуляр», щелкнул тяжелый замок, и дверь со скрипом распахнулась. Возле порога стояли два мента, оба старшие сержанты, один – с наручниками в руке, второй – с резиновой дубинкой. Первый был маленький и толстый, второй – высокий и худой, с давно не стриженными, рыжими от никотина усами. Ну прямо-таки персонажи знаменитого романа Сервантеса.

– Денисов, на выход! – рявкнул усатый, отходя в сторону. После сумрака камеры свет в коридоре больно резанул привыкшие к темноте глаза. – Стоять! Руки за спину, лицом к стене!

Денисов с демонстративной неприязнью выполнил приказание.

– Вперед, по коридору! – скомандовал усатый после того, как на руках Максима быстро защелкнулись «браслеты», и для пущей убедительности подтолкнул его дубинкой. – И попробуй только пикнуть без моего разрешения… – предостерег он.

И потянулись нескончаемые лестницы, переходы и коридоры, то с одной, то с другой стороны мелькали решетки и двери. Наконец, поднявшись на несколько этажей, Денисов оказался в просторном холле с красной ковровой дорожкой на паркетном полу и множеством тяжелых полированных дверей. Перед одной из них сержант скомандовал:

– Стой! Лицом к стене! – Затем, оставив Максима на попечение своего напарника, скрылся за дверью. Вышел оттуда с довольным лицом, снял с Денисова наручники, как заправский швейцар, открыл перед ним дверь и с улыбочкой сказал: – Можешь заходить.

Денисов оказался в просторном кабинете, своими размерами больше напоминающем конференц-зал. За огромным столом в форме буквы «Т», с расставленными по обе стороны стульями с мягкой коричневой обивкой, сидел представительного вида полковник лет пятидесяти или чуть старше в расстегнутом форменном кителе. Не отрываясь от лежащей перед ним раскрытой папки с документами, полковник небрежно кивнул Денисову в сторону ближайшего стула: