Разговор не клеился.
— Скоро побываю. Принесу тебе передачу. Охранник оскалился. Вот-вот бросится на забор.
— Сейчас я сделаю из него фрикадельку…
— Погоди, Степа. — Веселый выступил вперед. — Ты чего, парень, нарываешься?
Задав свой глубокомысленный вопрос, он вплотную подошел к решетке.
— У меня пакет для Егора Рубина. Велено передать ему в руки. Он его ждет. Что будет, если не дождется? Я ведь и уйти могу.
— Оставь нам, мы передадим.
— Не пойдет. Мне нужна расписка в получении. Или вы действительно думаете, что меня интересуют ваши клумбы с розами? Вам я ничего не дам. Если десяток таких связать в один пучок, то вы не потянете на стоимость марки, наклеенной на конверте.
Охранники переглянулись.
— Ладно, Витек, позвони Большакову. Пусть решает.
Витек, громыхая коваными башмаками, направился в кирпичную будку размером с общественный сортир.
Степа тем временем не спускал глаз с наглеца, крутящего ключи на цепочке у ворот.
— Где-то я уже видел твою наглую рожу, и она мне не нравится.
— Согласен. Заберем свое заявление обратно и не пойдем под венец.
— Где-то я тебя видел?
— В Кремле. Я ходил на прием к Президенту, а ты стоял в карауле на лестнице. В комендантский полк вот таких и набирают, кто умеет ногами шлепать, а голову пользуют для ношения фуражки.
— Ты можешь пожалеть, парень!
— Укусишь? Цепь коротка.
— Пропусти его, Степа, — крикнул от будки напарник. — Пусть возьмет трубку. Большаков хочет задать ему пару вопросов.
Зазвенели ключи, заскрипели петли, и Журавлев оказался на территории. Теперь и укусить могли. Те еще церберы. Он чувствовал себя голым в клетке с хищниками.