— Валерик, ты там?
Никто не отозвался. Потоптавшись в нерешительности на пороге и решив, что сосед скорее всего заснул, она чуть громче повторила свой бессмысленный вопрос (а где же ему еще быть, как не дома?!) и вошла в дом.
Всюду царил беспорядок: в кухне, в коридоре, в комнате. Хозяина нигде не было видно. «Во дает, парень, уже спит. Да что им, молодым, все наши заботы! Такой беспорядок, а он валяется себе!» — возмущалась про себя тетя Дуся, заглядывая в разные двери.
— Валерик! — вдруг закричала тетя Дуся, увидев на полу в маленькой комнате распростертое тело хозяина. — Убили! — заголосила она, с треском приваливаясь к хлипкой перегородке. — Ой, на помощь!
И тут несчастная женщина увидела рядом с бездыханным соседом… свой туристский топорик. Да-да, тот самый туристский топорик, который она совсем недавно предлагала ему и который он отказался брать.
— Откуда он здесь? — в сердцах возопила она, хватаясь за левую грудь и медленно сползая на пол. — Ну все, теперь засудят, как пить дать засудят!
Но перед тем как отключиться от происходящего, уже в полуобморочном состоянии она все же успела подумать о том, что надо бы приложить к груди мертвого Валерика ухо: а вдруг он еще живой?
Солнце палило нещадно.
Как хорошо, что Половцев проводил эти дни на даче в Васкелове. В раскаленном мешке города ему было бы не спастись — удушливые испарения асфальта, гарь и выхлопная копоть, поднимающиеся с улиц и проспектов, задушили бы его, белого и чуть рыхловатого, как грустная черноморская медуза.
Половцев ждал сына. Андрей должен был приехать из города на одной из дневных электричек. Жена Половцева накануне заехала к нему и попросила дать ей немного побыть вместе с сыном на природе. Сначала приедет сын, а потом, ближе к вечеру, после работы — она. И было бы лучше, если бы «посторонних» здесь уже не было. А он? А он может ехать на эти два дня в город.
Когда немного успокоенная и удовлетворенная разговором «супружница» укатила домой, Половцев подумал, что спешить на самом деле не стоит.
Он вполне может встретить Андрея и, скажем, пробыть с ним до самого вечера на рыбалке, пока не прикатит мамаша. «Думаю, она, — размышлял Половцев, — не станет кричать, если застанет меня еще на даче. А потом я быстренько смоюсь, чтобы только не слышать ее ангельского голоска…»
Жена Половцева, Елена Максимовна, была полной противоположностью своему вяловатому и задумчивому мужу. Она была ответственным работником компетентных органов. С утра до ночи Елена Максимовна пропадала на работе, где неудержимо, как июльский боровик после теплого дождичка, росла, пробираясь все выше по служебной лестнице к зияющим вершинам власти и материального достатка.
О своем муже с сослуживцами Елена Максимовна говорить не любила, но когда ее о нем спрашивали, сверкнув глазами (всегда аккуратно подкрашенными), отправляла любопытствующих к журналам «Урал» и «Волга», где, кажется, в восьмидесятых годах у ее мужа-литератора печатались повести для юношества.
Но не только говорить о своем муже не любила Елена Максимовна, она вообще не любила Половцева. Половцев был ее девической ошибкой, наваждением, заблуждением…
Как раз когда в начале восьмидесятых годов писатель для простого советского человека еще был настоящим пророком, жившим на соседней улице, любимым и мудрым наставником, а также полубогом в самых обыкновенных скороходовских башмаках (Боже, неужели и он ел жареную картошку и пил «сучок» по три шестьдесят две?), Елена Максимовна и совершила эту трагическую ошибку.
Едва только познакомившись с этим пророком областного масштаба на вечере, посвященном Дню милиции, она, молодой лейтенант, даже не приглядевшись к инженеру человеческих душ, тут же попросилась у него замуж. Ведь пророк-то был покамест никем не занят!
Молодая Елена Максимовна втайне питала надежду на неизбежный в таких случаях собственный взлет (хотя бы на крыльях мужа-пророка!).
Но Половцев оказался совсем не орел, и она возненавидела тихоню мужа, который в самый ответственный момент убоялся обыкновенной человеческой славы и спрятался в тину семейного болота…
Осознав свой стратегический просчет, жена Половцева после некоторых мучительных раздумий решительно, как генерал Монштейн на Курской дуге, в одиночку начала свое почти отвесное восхождение. О, сил для этого было предостаточно в этой миниатюрной, даже хрупкой, но тщеславной девушке!
ebooksa