— Пригласите его, пожалуйста, сюда.
— Валерка!.. — Никто не откликнулся. — Муся, Валерку позови!
Жена Ардатова вышла на крыльцо.
— Нет его, убежал куда-то.
— Как это убежал? — спросил я. — Он только что был дома. Что за игрушки, Василий Семенович? У меня нет времени!
— У меня тоже нет времени лясы тут с вами точить. Есть ордер — обыскивайте, арестовывайте. Нет — проваливайте, нечего вам тут делать. Это, между прочим, частные владения.
— Разрешите позвонить? — Не дожидаясь разрешения, я направился в дом, снял трубку. Отвинтив крышку микрофона, быстро переломил проводок, не повредив при этом виниловой оболочки. — Ардатов… Василий Семенович… Да, товарищ прокурор, тот самый… Да!.. По подозрению в «двести двадцать четвертой», — громко продиктовал я в трубку, услыхав шаги хозяина за дверью. — Да, пока только на обыск, сейчас, немедленно!.. Хорошо, через полчаса буду у вас. — Я вышел в прихожую. — Просьба никуда не отлучаться, — бросил на ходу хозяевам и вышел за дверь.
У калитки меня настиг протяжный женский вой: «Говорила я тебе, ирод!.. Сколько раз говорила…»
— Сделай вид, что мы уезжаем, — приказал я Ордынскому.
Мы доехали до ближайшего поворота, развернулись и стали за высоким каменным забором, ограждавшим площадку с сельхозтехникой: отсюда был виден дом Ардатовых.
Я набрал номер Никитича.
— Слушаю, Гуляев, — отозвался Никитич.
— Здравствуй, Никитич. Игорь Вениаминов беспокоит. ЧП у меня.
— Знаю. Женя мне звонила. Что у тебя телефон в номере молчит?
— Прострелили его, вот и молчит.
— Ого! Ты где?
— Для всех — в Москве, для тебя — в чистом поле, один и почти без оружия.
— Говори, куда ехать.
— Масличное хозяйство «Золотая роза». Слева от трассы лесопосадка перед поворотом на центральную усадьбу. Я тебя встречу.
— Через тридцать минут, старик. Держись. Я отдал телефон Ивану.