В принципе для первого знакомства с обновленным Градинском было вполне достаточно. Если бы я поездил так дня три, то освоил бы его географию лучше Москвы.
«Шестой», я — «Первый», доложите маршрут следования».
«Первый»… «Шестой» на «двенадцатом» — перекресток Строителей и Морской».
«У вас там на Караваевой драка в общежитии ЖБИ».
«На Караваевой — это не у нас, но так уж и быть…»
«Да уж сделай одолжение, Антипов!»
«Вас понял…»
Я доехал по каменистому берегу до самой кромки и остановился так, что набегавшие волны щекотали широкие покрышки «ниссана». Мы с Толиком разделись и, словно в позднем нашем детстве, наперегонки бросились в море. Вода оказалась теплой, как забытый в термосе позавчерашний чай. До безлюдного, не приспособленного для купания участка берега, примыкавшего к порту, доносились гудки теплоходов, гудение портальных кранов; пахло морем, арбузами, августом и чем-то еще, возвращавшим меня в счастливые времена.
— Ты с инспекцией к нам или как? — чавкая купленным мною по дороге персиком, невзначай поинтересовался Кифа, когда мы уселись на горячих валунах.
— С инспекцией генералов посылают, — зашвырнул я в море окатыш. — А я сюда с диогеновой миссией.
— Не понял.
Я подошел к машине и достал из кармана лежавшего на заднем сиденье пиджака бумажник.
— Человека ищу, — показал Кифе фото Виталия Жигарина. — Не встречал?
Он внимательно посмотрел на фотокарточку, перевел взгляд на меня.
— Он что, в розыске?
— А я что, на блины к теще сюда приехал?
— И что натворил?
— Спрятал у подельника полтора килограмма кокаина. Мы его взяли, а кокаин не нашли. Пока искали, он с калымского этапа ушел. Подельника мертвым нашли и след порошка в погребе.
Я рассказал все как на духу, кроме того, что это легенда, под которой внедряли Жигарина в градинскую группировку.
— Не встречал. А с чего вы взяли, что он у нас?