– Нет! На автобусе доедешь до Хутора. Там найдешь Кирьяна, у него остановишься. И будешь сидеть там до вызова.
– Ладно, но че на автобусе? До Хутора всего каких-то тридцать километров. Может, подбросите? Не люблю я эти автобусы.
– Ничего, полюбишь! Впрочем, можешь идти к Кирьяну и пешком. И все, Окунь, никаких базаров. Ступай, меняй номера.
Окунько вышел. Авдотьева произнесла:
– Демьян ничего не говорил о смене номеров.
– Так я решил, ясно?
– Ясно-то, ясно, но шеф – Демьян, а не ты! Я сейчас позвоню Ленчику.
– Лучше сразу Ачилу!
Авдотьева внимательно посмотрела на Кожанова:
– Почему Ачилу?
– Не задавай глупых вопросов. Адаев звонил мне и посоветовал сменить номера. Почему, не в курсе. Предупредил ли он об этом Демьяна, тоже не в курсе, но знаю, что Ачил очень не любит, когда кто-то обсуждает его приказы.
– Ладно! В принципе мне все равно.
– Вот это верно.
Вернулся Окунько, доложил:
– Номера сменил, топлива хватит верст на двести, вот ключи. – Он передал связку Кожанову. – Я подумал, а не взять ли мне тачку до Хутора?
– Нет! Или езжай на автобусе, или ступай пешком. Чего не ясно?
– Все ясно. Удачной вам охоты!
В 19.50 Кожанов и Авдотьева сели в «Тойоту», и бандит повел внедорожник к трассе. Пистолеты с глушителями лежали на самом дне сумки-холодильника, забитого купленными Веркой в Блачинске пачками сливочного масла. Прикурив сигарету, любовница Демьяна повернулась к Кожанову:
– Не боишься, что нас на посту остановят? Это своих менты не трогают, чужаков же трясут по полной программе. А у нас в сумке стволы, из которых завалили семью у пруда.
– Я давно ничего не боюсь, девочка, – ответил Кожан. – Отбоялся свое.