– Не успеешь, говорю! Если Самойлов обидит женщину, я разберусь с ним раньше тебя.
В 8.47 с территории загородной резиденции Блачинского УФСБ выехал седан «Ниссан». За рулем находился майор Иванов, рядом на месте переднего пассажира – полковник Тимохин. Комендант особого объекта сразу за воротами свернул на лесную дорогу, объехал усадьбу и через несколько минут выехал на луг, метрах в тридцати от небольшого залива. Тимохин увидел рубку катера, оборудованную сигнальной мачтой и динамиками громкой связи. Иванов достал радиостанцию малого радиуса действия:
– Инспектор! Комендант! Оставь пост. Отход по берегу и балке до начала леса, там встретимся.
Отключив станцию, он взглянул на Тимохина:
– Можете следовать к причалу, Александр Александрович, никто вашей встрече с Рыбником мешать не будет.
– Если предположить, – произнес Тимохин, – что за вашим особым объектом или непосредственно за начальником УВД ведется наблюдение потенциального противника, то какова вероятность того, что он зафиксирует содержание наших переговоров?
Иванов улыбнулся:
– Вас слишком часто используют в боевых операциях, полковник. Здесь не та обстановка, в которой ты привык работать.
– Ты не ответил на вопрос, Сергей Сергеевич!
– Вероятность прослушки объекта, причала и лиц, находящихся в трехкилометровой зоне от усадьбы, нулевая. У нас постоянно работает постановщик радиопомех.
– Но ты же свободно общался по рации с караульным на причале? И мобильная связь действует.
– Да, но прослушка невозможна. Это я гарантирую. Не теряй время, полковник. А если хочешь узнать, почему не работает прослушка, когда средства связи действуют в штатном режиме, расспроси об этом своего радиоэлектронщика, он объяснит!
Тимохин вышел на причал в 8.55. Действительно, у него оставалось время для перекура и осмотра местности, которая на самом деле была очень красивой. Дон величаво нес свои воды на юг; береговая линия песчаная, за рекой – лес. Тишина, покой. Поверхность воды – зеркало, и лишь плеск крупной рыбы нарушает тишину и распускает по водной глади ровные круги гаснущих волн. Звук работы мощного мотора полковник услышал через две минуты, и почти тут же из-за поворота появился белоснежный катер. Над его кабиной качалась лучевая антенна. Катер пристал к причалу с первого же захода, вовремя сбросив скорость и заложив тормозящий вираж, поднявший высокую волну. Из кабины вышел средних лет крепыш в штатской одежде. Он быстро и умело пришвартовал судно, ополоснув руки, подошел к Александру:
– Полковник Рыбник, Александр Сергеевич.
– Полковник Тимохин, Александр Александрович.
– Очень приятно! Пройдем на катер? Там есть где спокойно поговорить да по чашке кофе выпить – термос захватил на всякий случай.
Судно оказалось вместительным; катер вполне можно было отнести к одному из классов яхт. В рубке имелись два кресла и столик, на котором лежал кейс начальника УВД. Офицеры заняли места в креслах. Рыбник убрал кейс, взглянув на Тимохина, спросил:
– Что вы хотели бы узнать, Александр Александрович?
– Все, что касается убийства семьи Волковых.
Начальник УВД кивнул, поднял с пола кейс, открыл его, выложил на стол фотографии, протокол, заключения экспертиз, рядом положил еще две папки. Александр посмотрел фотографии. Накренившаяся к кювету «Хонда» без правого переднего ската. Лежащие на асфальте трупы Волкова и его жены, крупным планом гильзы на том же асфальте, фотография четырехлетней Али, пораженной четырьмя выстрелами и обезображенной ударом тесака по горлу. Отложив фотографии, Тимохин прочитал протокол, заключение экспертиз, положил их рядом с фотографиями. У него нервно дернулось веко.