– А вам какое дело? С ней что-то случилось?
– С ней ничего не случилось. А вот с тобой может, когда услышишь, что я скажу тебе дальше.
– Что? Что вам надо, черт побери?
– Мне? Ничего! Мне за тебя, Вова, обидно. Очень обидно. Ты к Кате с открытой душой, с чистыми намерениями, с любовью, а она?
– Что она? Да говорите вы!
– А она, Вова, сейчас у себя дома трахается со своим боссом, депутатом Ломаковым Сергеем Анатольевичем.
– Этого не может быть!
Демьянов усмехнулся:
– Эх, молодость, эх, наивность святая! Не веришь?
– Нет!
– Вот поэтому у нас мужья последними узнают о том, что жены наставляют им рога. Не веришь, Вова, – проверь. Тем более что сделать это проще простого. Поезжай по известному тебе адресу, улица Горького, дом 18, квартира 6 —и все увидишь сам. Своими собственными глазами. Только глупостей не наделай. Пусть Катенька трахается с Ломаковым. Зачем тебе шлюха? Ты молодой, другую, порядочную встретишь. Тебе ж всего…
Сергушин не стал слушать доброжелателя, отключил телефон. Сердце его учащенно билось. Тупая боль сжала желудок. Он бросился по лестнице на улицу – к стоянке, где стоял подаренный на двадцатилетие отцом новенький синий «Опель». А Демьянов, положив телефон на переднюю панель, усмехнулся:
– Клюнула рыбка! Повелся щенок на развод.
– Молодой еще, – произнес Кузнеченко. – Жизни не знает! Лох, одним словом. Нет чтоб прикинуть, а на хрена ему подобную информацию сбрасывают? Ведь так просто это не делается. Но куда там, сейчас у него не голова, а головка работает. Сам в петлю лезет.
– А как бы ты поступил, если узнал бы, что твоя баба спит с другим? – спросил Демьянов.
– Да никак! Послал бы ее на хер и завел бы другую телку. Мало ли их, что ли, вокруг вьется? Выбирай, не хочу. Ну, может, при встрече жало бы свернул, это в зависимости от настроения. Но разбираться сломя голову на стремную хату не побежал бы. Потому как западло для мужика. Идет она на хер, шлюха!
– Значит, ты никогда никого не любил.
– Чего? Демьян, ты о чем?
– О любви, Толик! Любовь – это страшное чувство. Сладостное, но страшное. Может до небес поднять, а может так о землю вдарить, что уже не подняться.
Кузнеченко не без удивления посмотрел на главаря: