Она помолчала.
– И что будешь делать?
– Не знаю, – я почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы. – Не знаю я, Шура…
– Хочешь, ментов кликнем? – в голосе женщины появилось неподдельное сочувствие.
– Нет, не хочу, Шура… Только хуже будет. У них корки гэбэшные…
– Ну ничего себе, – протянула Шура. – Ты что, подруга, белены объелась?
Я ничего не ответила. Прошло пять минут. Она посмотрела на часы.
– Останься со мной, – попросила я. – Куда тебе спешить? Я заплачу – внакладе не будешь.
Она пожала плечами и уставилась в окно. За бортом происходили перемены. Заморосил дождик. Набежали облака – когда успели? Ветер растрепал акацию у ограды, погнал по дороге лохмотья садовой пленки. Лобовое стекло стало покрываться налетом мелких капель. Я давно заметила, что у природы нет хорошей погоды. Каждая погода – источник раздражения. В сухость – пыль, в дождь – грязь, в жару – душегубка, дышать нечем. Зимой вообще холод собачий. Среднее терпимое между этими четырьмя – это три дня в году, в которые ты как назло болеешь, занята или умерла.
Через полчаса Туманова вывели, сунули в машину и повезли в аэропорт. Дождь не умолкал. Подкрались новые тучи, добавили воды: теперь он неистовствовал, хлестал, как из ведра, треща по асфальту сносимыми ветром очередями…
– Ты любишь его? – мрачно спросила Шура, привычно пристраиваясь внедорожнику в хвост.
– Безумно… – простонала я. – Душа наизнанку, Шура, как люблю… Пять лет его не видела, с ума сходила… Неделю пробыли вместе, и вот видишь, как обернулось…
– А он тебя?
– И он меня…
– Завидую я тебе, милочка, – вздохнула Шура. – Есть во имя чего обливаться слезами.
Неохраняемый переезд проскочили буквально под носом у старухи с косой. Маневровый толкал с цистернами. Не издавай локомотив тревожных сигналов, мы бы его даже не заметили.
– Стой, – всполошилась я.
– Успеем, – безмятежно сообщила Шура, утапливая педаль газа до упора. Позади заскрежетали тормоза – кто-то решил не рисковать… А мы, в лучших традициях русской езды, пронеслись под оглушающую сирену над головой.
Джип так и не смог оторваться. Ради пущей убедительности мы обогнали его и первыми влетели на стоянку аэропорта.
– Два года здесь не работаю, – процедила Шура. – Навара никакого, одни нервы. Мужики еще тащат помаленьку, а я, честно говоря, не могу. Не приучена по полдня на месте сидеть. Ишь ты, глянь – стервозина какая-то мое место заняла…