– Руки за голову. Ни звука. Стреляю.
Кто бы мне объяснил, что творилось с моими глазами? Уже второй человек в них смотрит и обретает бледный вид. Не мальчишки ведь – мужи… Неужто я такая несимпатичная?
Кряжистый «батон» вылупил зенки:
– Стрелец!..
– Молчать! – рявкнула я. – К стене! Руки за голову!
Кряжистый отступил и оказался справа от дивана. Из крохотных глазенок уже полыхало пламя (на всякий случай). Туманов был бледен, стоял не шевелясь и отстраненно смотрел на «наставника». Он сильно изменился. Как может измениться человек в неволе… Ладно, потом разберемся.
Я скользнула ему за спину, закрыла замок и вернулась обратно. Ситуация вдохновляла на свершения. Я с пистолетом – у окна, троица – напротив. Бугров на диване, Безлошадный у стены, Туманов правее – на поролоновом коврике под дверью.
– Сержант, я дура психанутая. Учти, стреляю в живот, а он у тебя не железный. Будешь мучиться и просить пулю в голову. Ты веришь, что пальну?
– С-сука… – сержант уставился в пол, избегая смотреть мне в глаза.
– Одно другому не помеха. У тебя минута, сержант, – я покосилась на часы, которые показывали практически двадцать пять минут одиннадцатого (дефицит времени – натуральный бич сумасшедшей эпохи). – Ты должен объяснить Стрельцу – по-доброму, но доходчиво, понимаешь? – что с этой минуты он подчиняется только мне, то есть твоя «юрисдикция» теряет силу, и все обязательства перед вашей шизофренической конторой – тоже. Сержант, ты делаешь это, не сходя с места. Иначе, извини, – пуля. В кишечник.
– Падла, – выплюнул сержант.
– Не вибрируй, – сказала я. – Сам такой.
Глупая ситуация. Два здоровых мерина торчат перед бабой и ровным счетом ничего не могут придумать. В Голливуде давно бы уже придумали. А в тайге – не получается.
Он еще немного повякал. Я многозначительно молчала, не реагируя на его потуги. Потом скорчила кривую ухмылку – этакое украшение строптивой, которая сержанту очень не понравилась. Что наша жизнь? – театр (как говорил товарищ Станиславский-Немирович-Данченко)…
– Стрелец, – тоном великого одолжения буркнул сержант, – посмотри на эту женщину. Ты должен ее слушаться.
– Громче! – зарычала я, напрягая палец на спусковом крючке. Движение не укрылось от «наставника».
– Слушайся ее, Стрелец! – ухнул он на пару децибел выше.
Туманов поднял на меня потухшие глаза. Во мне все обвалилось. Разом. Боже… Нет, не буду я расписывать эти жгучие страсти. О любви немало песен сложено, и нет нужды беспрестанно возвращаться к заезженной теме.
– Повтори, сержант, – прошептала я непослушными губами.
– Слушайся эту бабу, Стрелец…