– Тебя заботит, что я – поддельная?
– Может быть.
– Это не так. Я – настоящая. Мой дедушка, Александр Андреевич Бартенев, служил в начале прошлого века по дипломатической части.
– И что это доказывает?
– Ничего. Просто я хочу, чтобы ты понял, откуда я взялась.
– Может, начать от Смутного времени? Или – от Рюрика?
– Зря иронизируешь. Для эмигрантов первой волны прошлое не было только прошлым. Оно порой было для них всем, чем они дорожили.
– Извини.
– Ты хочешь, чтобы я продолжила?
Если честно, то я хотел допить чай и двинуть по делам. Ибо события, предоставленные сами себе, имеют тенденцию развиваться от плохого к худшему. Кое-какой план у меня сложился, и вынужденная задержка нервировала. Но жизнь, как я недавно убедился, подкидывает нам сюрпризы. Иногда приятные, иногда препоганые. Порой – чисто случайные, чаще – кем-то спланированные.
– Рассказывай.
– Первая жена Александра Андреевича Бартенева, Софья Владимировна, урожденная княжна Одоевцева, заболела чахоткой в девятьсот двенадцатом; доктора рекомендовали сменить климат. Александр Андреевич вышел в отставку, заложил в Земельном банке свои имения – у него было около семи тысяч десятин на Орловщине и под Полтавой, – перевел капиталы во Францию и зажил с Софьей Владимировной в Ницце, потом на Мальте.
– Красивый остров.
– О да. Они прожили там до тридцать второго года, в том же году Софья Владимировна скончалась. Детей у них не было. Александр Андреевич переехал в Париж; жизнь, по воспоминаниям, вел весьма неупорядоченную, а ему, признаться, было уже за пятьдесят.
– Бартенев сумел сохранить капитал?
– И даже приумножил. Еще в Ницце и на Мальте дедушка увлекся коллекционированием исторических драгоценностей. Он хорошо разбирался и в камнях, и в работе. Старался покупать вещи с родословной, иногда продавал то, за что можно было выручить хорошие деньги... В Париже промотать свой капитал он не успел; невзирая на годы, Бартенев был завидным женихом в среде русской эмиграции: богат, родовит. В тридцать седьмом его познакомили с Натальей Владимировной Карамзиной, моей бабушкой. Ей в ту пору было около тридцати. По настоянию бабушки они и переселились в Северо-Американские Штаты.
– Им в Париже показалось скучно?
– Для бабушки жизнь во Франции состояла из нищеты и несбывшихся надежд, она хотела нового. Калифорнию тогда называли Русской Америкой – это теперь там в основном латиноамериканцы... Из Калифорнии Бартеневы перехали, когда родился мой отец, в пятидесятом. Отец женился в семьдесят четвертом, а через год появилась я. Женился отец на Мэри Элджин; на самом деле мою маму зовут Марией Дмитриевной Елагиной, бабушку – Александрой Павловной Елагиной, в девичестве Оболенской. Элджин – результат натурализации в США. Так что я – стопроцентная американка. И абсолютно русская. Забавно?
– Пока не знаю.
– Мой папа, Сергей Александрович Бартенев, занялся компьютерными технологиями и весьма приумножил семейный капитал. Но я от родителей давно не завишу: дедушка завещал мне ценные бумаги и...
ebooksa