Побледневшая Алла, не отрывая немигающих, как бы остекленевших глаз от тела Павлова, упала со стула.
— Врача! — заорал Зарецкий. — Быстро! Она мне живой нужна!
— Где ты, Лева, — с протяжным стоном прошептал шевельнувшийся Павлов.
— Добить и куда-нибудь подальше, — брезгливо отворачиваясь, приказал Зарецкий.
Присевший возле Бочаровой невысокий мужчин, проверив пульс, осторожно приподнял ей веки.
— Что с ней? — раздался повелительный голос Ивана Артемьевича.
— Обморок, — быстро ответил тот.
— Я это и сам вижу! — заорал Зарецкий. — И спрашиваю, что с ней?
— Нервный срыв, — испуганно повернувшись к нему, прошептал врач. — Я ей сейчас сделаю…
— Делай что хочешь! Но чтобы она была живая! Иначе самого закопаю!
— Иван Артемьевич, — в комнату вошла молодая, ярко накрашенная женщина. — Вам звонил… — Увидев лежащего Павлова и небольшое пятно крови возле него, она испуганно замолчала.
— Говори! — потребовал Зарецкий.
— Просили передать, что за Рябченко можете не волноваться.
— Отлично, — довольно пробормотал Зарецкий. — Сегодня удачный день, — улыбнулся он. Затем взглянул на подошедшего к нему Сашу.
— С ними все будет как надо, — негромко сказал тот.
Услышав стук в окно, рябой встал и подмигнул сидевшему на старом диване Охотнику:
— Все путем. Сейчас деньжата получим. Ох, и гульнем!
Посмотрев ему вслед, тот положил на колени длинную винтовку с оптическим прицелом и щелкнул предохранителем.
— Где он? — оттеснив открывшего дверь рябого к стене, грубо спросил крепкий молодой мужчина в «адидасе».
— Там, — кивнув на дверь, испуганно ответил тот. Вошедший, резко дернув правым плечом, шагнул к двери.