Уточнять было неудобно, но дехканин сам начал разговор.
— Ду песар хороб (Два сына убиты)…
Я сочувственно киваю ему в ответ.
— Лари хороб (Грузовик разбит)…
Ну что тут ответишь.
— Намад, кампал, ру пак кон хороб (Какие-то товары, кошмы, одеяла уничтожены)…
— Ман шома ра хуб мифахмам, дошман (Я вас хорошо понимаю, душманы)…
В ответ дехканин протягивает мне небольшой платок. Он словно изъеден молью: через каждые десять сантиметров в платке аккуратные ровные отверстия.
— Лари (Грузовик)?..
Дехканин со вздохом кивает мне в ответ.
— Намад, кампал…
Дехканин снова протягивает мне платок. Не нужно быть экстрасенсом, чтобы догадаться, что машина и весь товар в таком же состоянии, как и этот платок. Неожиданная мысль приходит мне в голову.
— А дошман хороб (А душманы погибли)?
— Бале, мохтарам (Да, уважаемый).
— Шеш (Шестеро)?
— Бале, шеш (Да, шестеро).
Со мною чуть было не происходит истерика. Я отчетливо представляю картину, увиденную этим дехканином. Я представляю, как при разрыве в воздухе снаряда, душманы залегли в небольшие ямки. Увеличив площадь поражения своих тел осколками. Я вспоминаю как неэффектно смотрелся разрыв этого снаряда. Какое испытал я разочарование. И каким на самом деле эффективным оказалось это оружие! Меня начинает давить истеричный хохот. Но рядом стоит человек, потерявший сегодня своих сыновей. Где-то недалеко лежат только что погибшие люди. И вместо смеха раздаются самые, что ни на есть настоящие рыдания.
Дехканин удивленно смотрит на рыдающего шурави. Понимает, что мои рыдания связаны с постигшим его горем. И что я принял их очень близко к своему сердцу. Он тронут и благодарно кивает мне в ответ. А я прощаюсь и ухожу в крепость к Хасану. Пока мои рыдания не сменились хохотом. Все это очень глупо, но я ничего не могу с собой поделать. Только уйти.
В лазарете полный порядок. Абдул, преисполненный важности, ухаживает за раненым Мирзо. Делаю ему перевязку. Рана на ноге у Мирзо заживает и он уже понемногу пробует ходить по двору крепости, опираясь на большую кривую палку. Я принес им несколько банок рыбных консервов и пачек галет.
Хасана нет, уехал в Чауни договариваться с комбатом, о разрешении вернуться в кишлак двум семьям. Два года назад они уехали из Калашахов, боялись мести Карима за какие-то старые дела. Жили в Кабуле. Сейчас, после смерти, Карима решили вернуться. Комбата эти тонкости едва ли интересуют. Скорее всего, Хасану нужен был повод встретиться с ним. А Шафи зачем-то понадобились эти люди.
ebooksa