И тут мне в очередной раз улыбнулась удача! Выглядела она совсем неказисто. В виде старенького, разбитого грузовика. Он отделился от колонны машин, перевозивших снаряды. И остановился в нескольких метрах от меня. К нему подошли пятеро афганцев и начали деловито выгружать мины. И относить их на огневую позицию. Кто бы мог подумать, что она находилась у меня под самым носом. И лишь небольшой куст не позволил мне обнаружить её раньше. Он рос в паре метров от моего лежбища и закрывал от наблюдения совсем крохотный пятачок земли.
В тридцати метрах от меня находилась огромная воронка от авиабомбы. В этом районе такие воронки встречались довольно часто. Около семи метров в диаметре и трех в глубину. Многие из них, наполненные дождевой водой, превратились в чудесные, декоративные озера. Поначалу меня здорово удивляла геометрическая правильность формы этих озер. Но несколько дней назад мои разведчики случайно наткнулись на корпус авиабомбы. Бомба попала в почти отвесный склон горы и соскользнула по нему вниз. Взрыватель не сработал, но от трения воспламенился тротил. Бомба не взорвалась, а просто выгорела. Довольно редкое явление. На корпусе неплохо сохранилась советская маркировка двухтонной фугасной авиационной бомбы образца 1934 года и год изготовления. Одна тысяча девятьсот сорок третий. Никогда раньше не приходилось видеть таких огромных авиабомб. К тому же, я никогда не слышал о том, что в конце Великой отечественной войны наши самолеты бомбили Великий Шелковый путь и пакистанскую границу. Точнее, в те времена это была граница с Индостаном, колонией наших союзников, англичан. Да и в Афганистане династия Надир-шаха в то время не оказывала такой серьезной поддержки гитлеровскому режиму. Ну, по крайней мере, настолько серьезной, чтобы бомбить его территорию. Или может быть я просто не в курсе. Небольшая историческая загадка. Ответа на которую мы, скорее всего, уже не получим.
Другой вопрос беспокоил меня в этот момент. Больше любой исторической загадки. Я видел корректировщика огня, видел подносчиков мин. Но не видел ни одного минометчика. Это было странно. По логике вещей, они должны были помогать в разгрузке машины. Ну, предположим, что они не вылезали из воронки потому, что укладывали мины. Но после окончания работы, когда подносчики сели пить чай, они снова не появились. Это могло означать только одно…
В этот момент корректировщик повернулся в мою сторону. Ну, конечно, минометчики держались в стороне от афганцев по одной простой причине. Они считали их людьми второго сорта. Корректировщик огня был арабом. Как я не догадался сразу! Ведь по почерку за версту было видно, что это не совсем обычный минометный расчет. Стрельба по выносной точке прицеливания, как днем, так и ночью не были характерны для афганцев. Как не была характерна и такая виртуозная меткость стрельбы. Она требовала не только определенных навыков владения оружием, но и знания таблиц ведения огня. И наличия минометного прицела. Афганцы же прицелом, как правило, не пользовались.
Все встало на свои места. Я прикрыл глаза и позволил себе немного расслабиться. До начала сумерек оставалось еще более часа. Спешить было некуда. Да и рабочий день уже практически подходил к концу. Оставалось совсем немного: убрать корректировщика, сходить в гости к минометчикам и вернуться домой. К своим. Оставались сущие пустяки!
Корректировщика разумнее всего было убрать из автомата. Тем более, что у меня был прибор бесшумной беспламенной стрельбы. Это здорово упрощало задачу. Минометчиков я легко бы достал и гранатой. Тридцать метров дальности, большая площадь цели — задача не сложная. Стоило только немного приподняться из укрытия. Во время пуска реактивных снарядов никто бы и не обратил внимания на разрыв гранаты.
Но в данных условиях такой способ был не самым лучшим. Ведь помимо ликвидации, необходимо было получить подтверждение успешности её проведения. Неподтвержденная ликвидация сродни недоделанной работе. А она, как известно, всегда является началом следующей, более трудоемкой, работы. Её всегда приходится доводить до конца. Но второй раз это сделать всегда сложнее. Противник узнает твои способы действий и, самое главное, твою цель. И готовит тебе должный прием. Не оставляя второго шанса. Поэтому делать все нужно с первого раза. Качественно и надежно. Граната здесь никак не подходила.
Сумерки подкрались, как всегда, незаметно. Над позициями 181-го полка появился санитарный вертолет. Видимо у ребят снова потери. И сразу же оживились расчеты пусковых установок. Батарея открыла огонь по месту предполагаемой посадки вертолета. Всю поляну накрыло облаком пыли и ревом реактивных снарядов. Зашевелился и мой корректировщик. 181-й полк не был его целью, но что-то заинтересовало его на позициях нашего полка. Он буквально прилип к биноклю. В этот момент я выстрелил. Трижды. Серия из трех выстрелов — так нас учили в разведшколе. Голова, корпус, живот. Расстояние было слишком маленьким, поэтому я трижды выстрелил ему в голову. Выбрался из укрытия, повесил автомат за спину и, пригнувшись, побежал к позиции минометчиков.
По моим расчетам минометчиков было не более двух-трех человек. По крайней мере, я на это надеялся. В тот момент, когда прыгал в воронку. С ножами в обеих руках.
Их действительно оказалось только двое. Нож в левой руке прошел «перевернутой двойкой» по стандартной траектории: надрез бедра, трехглавой мышцы плеча и гортани. Затем кулак с рукояткой моего игрушечного ножа «ушел» в височную кость одного из минометчиков. Хуже дело обстояло с наводчиком. Он прильнул к прицелу и мой штык-нож, находившийся в правой руке, нашел только его спину. Точнее позвоночник. Лезвие застряло где-то между четвертым и пятым грудными позвонками и сломалось. Мне здорово повезло, что их было только двое! Я смог добить минометчика обломком ножа. Эх, мама-мамочка, ведь учила ты меня в детстве никогда не бить лежачих. И не бить в спину. Говорила, что кратчайший путь к сердцу мужчины лежит через его желудок. Жалко, что путь к желудку моего минометчика оказался мне недоступен.
Я наскоро осмотрел огневую позицию. Небольшой китайский фонарик в цинке из-под патронов на бруствере служил выносной точкой прицеливания. Прицельные таблицы на арабском языке. Аккуратные штабеля осколочных мин. На небольшом коврике сложены два автомата Калашникова китайского производства, рюкзаки с магазинами и каким-то хламом. Стоит большое блюдо с остатками плова. Несколько лепешек, красивый арабский нож в кожаных ножнах и три гранаты Ф-1 лежат рядом. Нож и гранаты забираю с собой.
Пора уходить. Рукояткой штык-ножа разбиваю водяные уровни на прицеле. Можно наклонить ствол миномета и опустить в него мину. Предварительно проведя с ней несколько несложных манипуляций. При небольшом угле наклона выстрела не произойдет. Затем миномет ставится в исходное положение. Когда в него опустят вторую мину, будет очень весело. Очень смешно. Окружающие просто умрут. От смеха. Миномет разорвет на множество маленьких-маленьких миномётиков.
Правда для этой ситуации такая шутка не подходит. Едва ли кто будет стрелять из этого миномета. С этой позиции. А при смене огневой позиции первая мина, скорее всего, будет обнаружена. И коэффициент полезного действия её станет равным нулю. Ограничиваюсь тем, что под одну из мин в штабеле подкладываю духовскую гранату Ф-1. На разгрузку. Сюрприз! Кольцо забираю с собою. Вся операция заняла не более пяти минут. И не привлекла ничьего внимания. Теперь пора домой. Переваливаю через бруствер воронки и растворяюсь в ночи…
Дорога обратно занимает гораздо меньше времени. Примерно через час я уже на своей горке. Меня никто не преследовал и мои бойцы не подстрелили меня по ошибке. Можно сказать, что жизнь удалась. Меня встречает Виталик Жердев. Дружески хлопает по плечу, внимательно смотрит в глаза. И до утра никого ко мне не подпускает. Всю ночь мне кажется, что от меня пахнет кровью.
А на рассвете мы с разведгруппой спускаемся на вертолетную площадку. Вертолетчики привезли боеприпасы и несколько буханок черного хлеба. Какие все-таки молодцы! Пустячок, как говорится, а приятно. Нам на взвод достается одна буханка. После приевшихся галет это настоящее чудо. Настоящий хлеб! Вообще-то с питанием у нас на горке проблем нет. Горно-зимний паёк — просто сказка. Но после месяца жизни на одних и тех же паштетах и фаршах, мои бойцы начинают мечтать о какой-нибудь обыкновенной гречневой каше.
С вертолетом улетает Виталик. К своему взводу.
Глава 19. Окончание операции
Последующие четыре дня проходят спокойно и очень тихо. Обстрелы практически прекратились. Кажется, что духи смирились с нашим присутствием. Огонь по нам ведут лениво, нехотя. На командном пункте изредка разрываются реактивные снаряды, да по третьей роте духи порой постреливают из автоматов. Командир полка говорит, что афганская пограничная бригада закончила оборудование укрепрайона. И что через пару дней наша операция закончится.
А в полку опять потери. Солдат-минометчик самовольно оставляет полковой командный пункт. На спор с друзьями спускается с горки к небольшому озерку, за водой. И наступает на противопехотную мину. Мои разведчики практически случайно его находят. Приходится выносить к санитарному вертолету. Ранение тяжелое. Оторвана стопа, кисть руки, повреждены глаза. Парнишка прослужил в Афганистане меньше месяца.
Снова прилетают транспортные вертолеты МИ-8. Сбрасывают сухой паек. И снова время окончания операции отодвигается на неопределенный срок. Война начинает понемногу надоедать. Если раньше мои разведчики мечтали только об одной единственной сигарете, то сейчас все думы о возвращении в полк, да немного о доме. Витя Дидык бредит археологией и мечтает о раскопках старославянских городов. Андрей Куценко о дальнейшей учебе. Мои связисты, Саша Перкин, Илья Третьяков и Игорь Цепляев, вспоминают своих девушек и свой дом. Я же думаю о тринадцатом июня — дне рождения моего отца. Послезавтра отцу исполнится пятьдесят лет, круглая дата. А я его даже не поздравил. Просто не предполагал, что операция может затянуться на целый месяц. Письмо будет идти домой не меньше недели. И еще неизвестно, когда я смогу его отправить. Я безнадежно опаздываю. Батя, наверное, сильно обидится? И правильно сделает. Я должен был предусмотреть, что могу задержаться на боевых.
ebooksa