Чуприна писал «льоткн» — листовки, призывал в них вступать в УПА, приобретать «бифоны»[26], восхвалял «подвиги» сотников яров, стригунов, щуров. От «подвигов» этих пахло мерзко, но сам Рен сказал: «Мы идем к своей цели любым путем. Если победим — никто нас не посмеет осудить, а погибнем — будет нам все равно». Не знал Роман, кого цитирует Рен. Ставил в конце листовок «з хаты до хаты, з рук до рук», и казалось ему, что легкокрылыми ласточками разлетаются они по земле. Даже не догадывался, что население издевается над его высокопарным националистическим бредом, раскуривает листовки на цигарки.
Потом стал Роман по воле Рена районным проводником. Теперь от информаторов ему поступали всевозможные донесения, он их обрабатывал и отправлял краевому проводу. Вскоре Чуприна заметил, что почти в каждом донесении — жалобы на неприязнь населения, на его нежелание поддерживать бандеровцев. А потом посыпались вести о создании в селах групп самообороны, о том, что крестьяне сообщают «энкаведистам» о подпольных явках, прогоняют бандеровских агитаторов. Попало к Роману и донесение о том, как создавалась группа самообороны в селе Зеленый Гай:
«И пришел тот нехристь, бывший партизан Данило Бондарчук в сильраду и сказав, що чув, будто объявилась коло села банда и потому хочет получить зброю, щоб бандеров бить. Голова сильрады, из таких же партизан, дал ему карабина русского. Данила поплевал в ладони, будто хлеб собирался молотить, взял карабинку и сказал: „Треба выбыть чертове симья“. Слышали те слова человек пятнадцать, что стовбычылы у сильради, и некоторые схвально головами кивали.
А Данила организовал молодых в комсомол…»
После ликвидации районного провода Рен назначил своего воспитанника адъютантом и больше не расставался с ним. Может быть, у него пробудилась тоска по семье, свойственная каждому. Или видел он в Романе наследника своей «справы». Но Рен действительно крепко привязался к хлопцу, доверял, последовательно и цепко передавал ненависть к «москалям, схщнякам, Совьетам i шшим скомушзован-ним елементам».
А для Романа Рен вырос в фигуру «лыцаря», несгибаемого борца, который вот ничего, ну ничего-. шеньки не щадит для «ненькы витчизны».
…Лейтенант Малеванный вновь и вновь анализировал все, что узнал о Савчуке — Чуприне. Чекистам было известно: вместе с проводником краевого провода Реном на запасной базе находится его «боевка» и адъютант. Очевидно, это был Роман. Но пока не было в их руках ниточек, которые привели бы к запасной базе.
Жизнь иногда тонко и хитро сплетает судьбы людей. Малеванный никогда не видел Чуприну, они находились во враждебных лагерях, при неожиданной встрече обменялись бы вместо приветствия автоматными очередями. А вот если бы действительно встретиться с этим Чуприной? И поговорить с ним, попытаться открыть ему глаза?
У Малеванного складывался необычный план действий. Чтобы осуществить его, требовалось разрешение начальства. Лейтенант глянул на часы: почти полночь, поздно, но начальник райотдела в это время обычно еще на работе. Малеванный сунул два пальца под ремень, согнал за спину складки на гимнастерке, пригладил непокорный чуб, решительно прошагал по коридору к двери, плотно обитой войлоком.
— Товарищ майор, разрешите?
Сюрприз для пана Кругляка
Разговаривать с Кругляком Ива отказалась наотрез, как тот ни убеждал, что происшедшее — только необходимая для нового человека проверка. Чертыхаясь и поминая недобрым словом всех родственников упрямой девки по десятое колено включительно, Кругляк вынужден был убраться ни с чем.
На следующий день к Иве заглянул Стефан. Девушка теперь знала его фамилию — Хотян. По словам мастера Яблонского, Хотян иногда оказывал его мастерской мелкие услуги. Вообще Яблонский довольно высоко оценил широкоплечего молодого человека.
— Поверьте гендляру[27] старой закалки — со Стефаком можно иметь дело. Вы думаете, его знают на «черном рынке»? Как бы не так! Никто его не знает в лицо. А между тем наш Стефан проворачивает довольно крупные операции, имеет солидную клиентуру, у него есть надежные пути получения дефицитных товаров.
Яблонский почти уважительно сказал Иве:
— Мне докладывали — его основной интерес — валюта. — Яблонский назидательно покачал тонким, будто восковым, пальцем. — Дальновидный человек! Й заметьте, делать такие дела и оставаться в тени — не каждому дано… Но меня не проведешь. Яблонский, — пан мастер заговорил о себе в третьем лице, — все видит. Коньяки и тряпки для Стефана прикрытие — в случае чего всего лишь мелкая спекуляция, пережитки проклятого прошлого…
Лестная характеристика Яблонского послужила Иве достаточным основанием для продолжения знакомства с предприимчивым Стефаном. Но и ее трудно было провести. Однажды, будто ненароком прижавшись к хлопцу, она провела рукой по карману его пиджака — там лежал пистолет. Человек, впервые положивший оружие в карман, будет время от времени по нему похлопывать — чисто машинально. Стефан, судя по всему, давно привык к пистолету. Ива не стала ни о чем расспрашивать, но выводы для себя сделала.
Стефан забежал поинтересоваться, нет ли у панны новых заказов.
— Пока воздержусь, самое необходимое у меня есть, а деньги швырять на ветер не привыкла.
Иве пришла в голову мысль выяснить, насколько посвящен Стефан в дела мастерской Яблонского:
ebooksa