Свиридов недоуменно поднял брови, а Фокин поставил на бордюр только что допитую им бутылку пива и спросил:
— А в чем дело, таинственный товарищ из ФСБ?
— Свиридов Владимир Антонович и Фокин Афанасий Сергеевич, не так ли?
— Так.
— Тогда садитесь в машину; Вас хочет видеть мой шеф. Нет, расстреливать вас пока не будут: все-таки президентская амнистия. Но побеседовать хотят.
— Ага, старая добрая методика Юрия Владимировича, — передернув плечами, сказал Владимир. — Ну да ладно. Поехали, Афоня.
— Какого еще Юрия Владимировича? — настороженно спросил Косовский.
— Ну не Никулина же. Андропов Юрий Владимирович — был такой деятель ленинского типа.
— Ладно, садитесь в машину… разговорчивые.
…В большом полупустом кабинете из мебели находились только огромный дубовый стол с телефонами, несколько стульев, два высоченных, до потолка, четырехметровых шкафа и секретер.
Возле секретера — массивный сейф за занавеской.
За столом сидел мрачного вида мужчина в неброском сером пиджаке и что-то писал.
При появлении Косовского, Свиридова и Фокина он поднял голову и негромко проговорил:
— Присаживайтесь, господа.
Ишь ты, «господа». Как будто не в стенах госбезопасности, а на светском балу. Только там не «присаживайтесь», а, наоборот, «кавалеры приглашают дам».
У невзрачного мужчины был глухой бесцветный голос, да и сам он был какой-то бесцветный, неяркий, незапоминающийся. Но в глазах — тусклых, блекло-серых — мерцала холодная, проницательная насмешка. Вероятно, такими раньше и были наиболее влиятельные партийные функционеры, «серые кардиналы» КПСС.
Косовский незаметно вышел, а Свиридов и Фокин остались наедине с серым человеком.
— Меня зовут Константин Ильич, — сказал серый мужчина. — Вам же представляться нет надобности.
— Восемнадцать лет с конфискацией имущества за убиение таракана, — меланхолично сказал Фокин, еле заметно подталкивая в бок Свиридова.
— Простите?