— Ключи?
— У меня… Мы рядом с баром «Икс-Эль». Зайдем минут на десять? В память первой встречи. Ужасно романтично посидеть…
— Прижавшись? — спросил я.
— Прижавшись.
— Нет, — сказал я. — Давай прижмемся на явочной квартире. Там получится результативнее. А в баре — завтра. Прямо с утра. Во сколько «Икс-Эль» открывается?
— Да вон он… Пройдем мимо и посмотрим.
— Не пройдем и не посмотрим, — сказал я. — В двенадцать подойдет?
— Если проснемся, — сказала Ляззат.
— Мне с утра нужно в церковь.
— Возьми и меня.
— Возьму…
Мы прибавили шагу. Слева слабенько отмигали огни над входом в гостиницу «Алматы», справа потянулся знакомый забор вокруг заставленного строительной техникой Оперного театра. Неплотно составленные створки ворот расхлябанно раскачивались, стяжной трос то провисал, то натягивался. Не меняя темпа движения, пригнувшись и пригнув рукой Ляззат, я втянул её за ограду. Сторожевые прожекторы высвечивали сваленные у стены Оперы никем не тронутые железобетонные столбы. Оставив Ляззат, я перелез ко второму с краю, просунул руку в квадратное отверстие у основания и пошарил среди сплетения проводов. Китайского производства «ТТ», часы и бумажники, взятые у «сладкой парочки», лежали на месте. Часы и бумажники, распахнув пальто, я рассовал по карманам пиджака, а пистолет сунул за брючный ремень на спине.
Ляззат ничего не сказала.
Удивительно, но казах под навесом у винного магазина, напротив которого мы повернули вверх по переулку, по-прежнему торговал ночью велосипедами.
— Сумасшедший или сторож? — спросил я.
— Ни то, ни другое. Глаза и уши. Сам знаешь чьи.
— Государевы?
Переулок стал узкой аллейкой, мы пересекли трамвайные рельсы, миновали огромный дворец с псевдоклассическими колоннами и высвеченной прожектором надписью по фронтону «Академия наук», площадь, на которой сверкали под фонарями подмерзшие к ночи лужи от растаявшего снега, и оказались у массивной многоэтажки с мемориальными досками.
— Кто ты теперь? — сказала Ляззат, вдавливая кнопку звонка у дверей подъезда.
— Кто и был…