Хлеб с порохом

Честно говоря, и командиры взводов не блистали. Я опять с тоской вспомнил своих уехавших товарищей и совсем впал в тоску.

…Чего я опасался, это и случилось: в полку начались разброд и шатания. Такая стремительная замена, какая произошла у нас, не могла не сказаться негативно. Около ста восьмидесяти боевых, опытных офицеров и прапорщиков, которые знали личный состав, могли держать его в кулаке и, что самое главное, имели заслуженный авторитет у этого личного состава – уехали, передав подразделения в течение суток людям, которые не знали ни личный состав, ни обстановку и не имели боевого опыта, что не прибавляло им авторитета. Не хотелось с предубеждением говорить о вновь прибывших, но все-таки надо констатировать: в первую смену поехали лучшие офицеры и прапорщики. Конечно, во второй смене было много отличных и хороших офицеров, которые с честью и достоинством прошли все испытания, но было много и таких, которые, если бы им предложили ехать еще в первой смене, – отказались бы наотрез и благополучно уволились, а так они за полгода разглядели, что на войне, оказывается, не так уж часто убивают и далеко не всех. Да дают еще должности, ордена-медали и квартиры. Можно и неплохо «подзаработать», втихую продав чего-нибудь из военного имущества чеченцам. И в гарнизонах, как это ни парадоксально, появились очереди на командировку в Чечню.

Через день после того, как уехал полк, появился новый командир полка – полковник Матвеев. Он был из нашего гарнизона, я его немного знал, и уважения у меня он не вызывал. А первые же совещания расставили все точки над «i» и относительно замов командира полка. Там нормальные были только двое, которые и пользовались заслуженным авторитетом: заместитель командира полка по боевой подготовке подполковник Есаулов и начальник штаба полка подполковник Мельников. А остальные были просто ничто, лишь пытались изобразить из себя значительных начальников. Особенно этим блистали зам по тылу и замполит полка. Много негативного было и среди командиров среднего и низшего звеньев. Отрицательную роль сыграло и то, что в данный момент было затишье в боевых действиях и многие вновь прибывшие офицеры, прапорщики, считавшие, что они сразу попадут в боевые условия, оказались сбиты с толку, попав практически в мирные условия. Да и для того, чтобы новым командирам подразделений взять ситуацию внутри коллективов под свой контроль и узнать ближе подчиненных, тоже нужно было время. Полуобстрелянные контрактники, из которых в основном состоял личный состав, тут же вообразили себя Рэмбо и воспользовались этой вынужденной паузой. В полку началось пьянство, мародерство: личный состав группами бросал позиции и уже днем, ничего не боясь и не стесняясь, выезжал в деревни и мародерничал, грабил, требовал наркотики, издевался над мирными жителями, пьянствовал.

…Я собирался ехать в полк, чтобы договориться о получении новых аккумуляторов на БРДМ, поэтому к тому времени, когда увидел БМП, набитую контрактниками, остановившуюся на окраине моей деревни, был вооружен. Контрактники встали во весь рост на броне и стали бурно обсуждать, с какой стороны лучше заехать в деревню, что мне дало время привести блокпост в боевую готовность и отдать необходимые распоряжения. У пехоты обсуждение тактики мародерства закончилось, и они стали раздеваться до нижнего белья, решив заехать в деревню с моей стороны, через зеленку, что было изначально невозможно, так как там проходила глубокая канава и им придется возвращаться обратно на дорогу, где я их и встречу.

На наблюдательном пункте в это время дежурили трое толковых бойцов из первого взвода, в том числе и пулеметчик с БРДМ. Объяснив им в нескольких словах, когда и как они открывают огонь, я решительно направился в сторону мародеров. Те же, не замечая меня, разделись и теперь, щеголяя грязными солдатскими трусами, а кое-кто и не первой свежести кальсонами, поднялись во весь рост на броне, и машина тихонько тронулась вдоль заборов. Контрактники, потрясая оружием, свистели, улюлюкали, изображая на броне танец индейцев, вышедших на тропу войны. Из общения с Рамзаном я уже знал, что, согласно обычаям и традициям чеченцев, мужчина не имеет права раздеваться на виду у всех или быть раздетым: это считалось оскорблением присутствующих. А тут полтора десятка поддатых «контрабасов», пользуясь беззащитностью жителей, сознательно оскорбляли всю деревню. Чувство сильного и ощущение безнаказанности могли этих ублюдков в российской форме толкнуть на любое гнусное действие по отношению к деревенским, порождая в ответ ненависть и глухую неприязнь к любому русскому. Я решительно шел вслед за БМП, даже понимая, что могу нарваться на пулю от этих сволочей, но шел и ощущал на себе взгляды жителей, считавших меня единственной защитой. Шел и сам кипел от ненависти к этим подонкам.

Как я и ожидал, БМП остановилась перед непреодолимой канавой, и «контрабасы» загалдели вразнобой, решая, как им быть, все еще не замечая меня. Остановившись в пяти метрах от боевой машины пехоты и оглядевшись, я с удовлетворением убедился, что меня и БМП отлично видно с моего НП. Скинув автомат с плеча, я веером дал длинную очередь над головами контрактников, которые от неожиданности присели и замерли, а потом медленно повернулись ко мне.

– Ну, вот что, уроды третьего батальона, – я уже успел разглядеть бортовой номер машины и медленно подошел к ее корме, – сейчас медленно разворачиваетесь и мотаете отсюда, и передадите другим, чтобы сюда свой поганый нос никто не совал. Это моя деревня. Вам все ясно?

Контрактники, разглядев, что я один, быстро пришли в себя. Один из них, судя по повадкам – главарь, прошел на корму и присел на корточки. Гадливо ухмыляясь, он вызывающе плюнул мне под ноги.

– Ты, майор, ошибся – тут мы хозяева, а не ты, так что катись отсюда сам, пока мы тебя не завалили. И совет тебе – забудь, что мы из третьего батальона.

Контрактники дружно заржали, а главарь повернулся назад и подмигнул своим товарищам – во как я его срезал.

Я же спокойно наблюдал за этими веселящимися скотами, чувствующими свое численное превосходство. Реальную опасность представляли только двое: главарь и еще один, с которым он обменивался взглядами, что-то замышляя насчет меня. Пора было их пугануть.

– Слушай, ты, Рэмбо сраный, если хотел бы вас завалить, я бы завалил вас давно, а не базарил с вами. Вы у меня давно на мушке.

Я поднял кепку над головой и резко махнул ею. Сначала ударила длинная очередь из ПК: ровная строчка пуль стремительно прошла по земле слева от БМП, красиво вздымая фонтанчики, и ударила по забору, дробя доски и вырывая большие щепки из штакетника. Следом солидно заработал КПВТ, и его разрывные пули вздыбили уже не фонтанчики, а начали рвать землю у носа бронированной машины и разнесли вдребезги часть забора. Контрактники, как стадо, метнулись от носа машины на корму и столпились там. Как бы ставя точку, грянул выстрел из гранатомета, и от взрыва гранаты не стало целого пролета забора в тридцати метрах от нас. «Контрабасы» опять шарахнулись на корме, как стадо баранов, и столкнули своего главаря практически ко мне под ноги. Наступила тишина, и теперь я присел на корточки перед главарем:

– Ну, теперь тебе ясно, кто тут хозяин, чмо? Или ты еще дергаться будешь?

Судя по злобе, которая колыхнулась в его глазах, сдаваться он не собирался, но его товарищи уже сдались:

– Все… все… товарищ майор, мы уже уезжаем…

Я выпрямился и, еще не ощущая, что до конца переломил ситуацию в свою пользу, снова махнул кепкой. Струя пуль из пулемета Калашникова ударила в нос БМП и, вырвав правую фару из гнезда, ушла в сторону. Рокотнул КПВТ, и опять наступила тишина.

– Вроде бы сказали, товарищ майор, что уходим… – буркнул старший мародерной команды, поднимаясь с земли, уже совершенно другим тоном.

– Нет, погоди. Не спешите. Сейчас, скоты, оденетесь на виду у всей деревни, а когда уедешь отсюда, то передай остальным, чтобы в эту деревню не совались – это моя деревня. И без глупостей: я тебе настоятельно советую – не старайся мне отомстить.

Поспешно одевшись, контрактники расселись на броне и укатили в сторону своего расположения. Когда БМП скрылась за поворотом и осела пыль, я почувствовал, какого напряжения мне стоило это противостояние. Понял, и чем для меня могла закончиться эта стычка, если бы я не подстраховался. В штаб полка я уже не поехал, а прилег отдохнуть. Немного подремав, я все-таки проехал на командный пункт и, решив ряд вопросов, сразу же поехал обратно. Миновав мечеть, обратил внимание на «ГАЗ-66», который одиноко и сиротливо стоял у одного из домов. Недалеко кучковались чеченцы, нерешительно поглядывая на автомобиль, не решаясь подойти к машине. Оставив БРДМ на дороге, я тихо подошел к автомобилю. Оглядев пустой кузов, прошелся вдоль машины, приоткрыл дверь и вытащил из замка зажигания ключи. Впереди кабины у забора стоял солдат, приподнявшись на цыпочках; он глядел в огород и, увлеченно тыча пальцем, кому-то командовал: