— Ладно, тебе виднее, Коля.
Андрей тяжело поднялся со стула и направился к бару. Ни секунды не раздумывая, он из всего многообразия заморской выпивки выбрал бутылку «Столичной». Затем вернулся в кабинет, ставя на стол четыре граненых стакана и нарезанный черный хлеб:
— Давайте Джина помянем. — Андрей разлил водку на четыре стакана.
— Эх, Марат. Как же это он так? — С болью в голосе произнёс Игорь.
— Не ожидал он. Они его с ходу в грудь. Похороны на себя беру. И ещё в Киров позвонить надо, у него там сестра.
Они выпили, не чокаясь, и зажевали. А на столе остался четвертый, нетронутый стакан, накрытый ломтём чёрного хлеба…
— Слушай, а ты чего такой бледный. — Обратился к Андрею Медведь.
— Устал.
— Дочка у родителей?
— У них.
— Ты знаешь что? Домой не едь сегодня, здесь оставайся. И я с тобой. Так-то оно вернее будет.
— Да и я останусь, — поддержал Игоря Николай. — А ты давай-ка, раздевайся и иди, ложись на диван.
Андрей, не протестуя, поднялся и стал снимать куртку.
— Твою мать, Андрюха! Ты чего молчал?!
Ничего не понимающий Андрей проследил взгляд Игоря. На его левом боку, на рубашке расползлось пятно крови.
— Достал меня всё-таки. — Проговорил Андрей, осматривая в своём боку дырку от ножа уркагана.
— Давай в больницу!
— Не надо, Коля, ерунда. Сейчас обработаем водкой, пластырем залепим. Не в первый раз.
— Ты себя как чувствуешь?
— Нормально, вроде бы. Нет у меня времени сейчас по больницам шастать. Заживёт.