Боевой выход

– Короче, Склифосовский, – почти ласково поторопил его старший прапорщик.

– Когда мы входили, – голос бойца наконец обрел надлежащую уверенность, хотя по-прежнему звучал на грани слышимости, – вон там, в домике, – Сергей невольно повернул голову в направлении давно замеченного им строения, – горел свет, а потом погас.

– А не показалось?

– Нет, вряд ли, мы оба видели. И в кустах возле самого берега – кресло. Прищепа садился, с него дорогу хорошо видно.

– Думаете, наблюдатель?

Это становилось интересным. Сергей поморщился, вот только что делать с этим интересом? Сообщить в «Центр»? Если наутро придут и ничего не обнаружат, засмеют. А в том, что после ухода группы спугнутый вражеский наблюдатель свои следы подчистит, сомнений не было. Не идиот же он в конце-то концов.

– Товарищ прапорщик, может, домик проверить?

Сергей задумался. Возможно, стоило и согласиться. Но если «чех» не дурак, то уже смылся – а если дурак, то, погасив свет, спокойно дрыхнет в своей койке; если не дурак, но слишком самоуверен, то сейчас, обложившись гранатами и взяв в руки автомат, ждет, когда русские пожалуют по его душу.

Находившийся в избушке моджахед по имени Мухади не был ни первым, ни вторым, ни третьим. У него просто не оказалось выбора. Спецназовцы появились так внезапно и так быстро растеклись в разные стороны, что он не успел даже опомниться, как они отсекли ему все пути к отступлению, отрезав от реки сразу с трех сторон света: юга, запада и севера. С востока же спастись бегством не позволяла почти отвесно поднимающаяся вверх глинистая стена обрыва. Вначале он решил, что русские пришли по его душу, и уже приготовился дорого отдать свою жизнь, когда понял, что эти до зубов вооруженные люди до своего появления здесь знать не знали о его существовании. Значит, должны пройти мимо. Единственное, что теперь беспокоило Мухади: а вдруг его присутствие выдал не сразу притушенный свет лампы? Подумав об этом, он зябко поежился, и, еще крепче сжав лежавший на коленях автомат, продолжил свое томительное ожидание.

Сергей все еще раздумывал. Служба в пехоте научила многому, в том числе осмыслению и построению логического продолжения происходящих событий. К тому же опыт подсказывал проверенную схему поведения – при входе в здание, занятое противником, очередь, граната, взрыв, вход в помещение. Можно гранату и очередь поменять местами, но без времени на рассуждения, граната, взрыв, очередь, рывок вперед. Увы, ни один из этих вариантов не годился. Уверенности в том, что в доме находится боевик, не было, а если и есть, то вдруг вместе с ним там мирняк? Судьба арестованного Ульмана Ефимова не прельщала. Так что, подойти к двери и постучаться: здравствуйте, не желаете ли сдаться в плен? Смешно. Ночью сам бог велел в ответ пальнуть из всего, что только можно, и, воспользовавшись темнотой, скрыться. Само собой разумеется, такой вариант тоже не годился. Конечно, можно попробовать подкрасться к окнам и понаблюдать-послушать, но перед домом совершенно голая открытая местность; едва ли «чех» подпустит к себе кого-либо ближе, чем на расстояние видимости. Ведь свет кто-то потушил, а значит, скорее всего, потушивший его не спит. Ну не кретин же он в самом-то деле? Не кретин… А что, если в здании никого нет и не было, а бойцам все же померещилось? Может, это был блик от стекол – отражение бледных лунных лучей? И все же… все же здесь в этом лесочке почти стопроцентно находится «чеховский» наблюдательный пункт. Значит, «чех» все же был… значит, надо доложить, чтобы проверили. Надо доложить… Но напуганный наблюдатель к утру наведет в своем «гнездышке» чистоту и порядок – уберет все следы своего пребывания и на несколько дней заляжет на дно. Как поступить? Не сообщить «Центру», побоявшись выглядеть смешным, – глупо; сообщить и на некоторое время стать предметом шуток – еще глупее. Да хрен с ним, с пособником-наблюдателем, а то мало их среди местных жителей… Через одного…

– Ладно, хорошо, молодец, – Сергей одобряюще положил руку на плечо Юдина, – правильно сделали, что доложили. Иди к тройке. И не ломай голову, «чех» уже наверняка давно смылся.

Убеждая бойца, Ефимов пытался убедить в этом самого себя.

А Мухади, наконец поняв, что его «крепость» никто штурмовать не собирается, расправил поникшие было плечи и пальцами левой руки загнул усики чеки у лежавшей на столе гранаты. После чего уселся поудобнее и предался своим далеко отстоящим от войны мыслям, но автомат из рук выпускать не стал. Он сидел так до тех пор, пока не зашла луна, а колыхнувшиеся под окном тени не подсказали ему, что русские наконец-то уходят, покидая поросшую лесом песчаную косу, чем-то так приглянувшуюся им этой ночью. Надо было бы сообщить амиру о разведывательной группе русских, но радиосвязи у Мухади не было; бежать же среди ночи до ближайшего тайника не хотелось. Великим патриотом он себя не считал, да и особой ненависти к русским тоже не испытывал. А воевал… что ж, жить как-то надо. Посидев так еще несколько минут, Мухади положил оружие на стол и погрузился в сладкую дрему.

– Три минуты – начало движения, дистанция десять метров, – едва слышно бухтел рядовой Гришин, передавая по тройкам приказ группника о выдвижении. Сказав, контрактник бежал дальше, а за его спиной начиналась суетливая возня: кто-то подтягивал слегка отпущенную разгрузку, кто-то запихивал в рюкзак вынутый коврик, кто-то спешил в преддверии предстоящего движения слегка облегчиться.

Луна ушла за горизонт, но на воде по-прежнему играли блики никогда не гаснущего в Чечне электрического света, падающего из окон стоявших по левому берегу домов и разливающегося от повсюду развешанных уличных фонарей. Казалось, что чеченцы не знают даже такого слова «выключатель». А что выключать, если за электричество они не платят? А если оно даром, то пусть светит, освещая черную бесконечность ночи.

Ефимов посмотрел вдаль на темное в желтом электрическом свете речное русло, вздохнул и, накинув на плечи лямки рюкзака, взял в руки оружие.

– Пошли? – буквально из-под низко нагнутой ветки дерева вынырнул уже полностью экипированный Шадрин.

– Пошли, – согласился Сергей. И тут же отдал команду впереди стоящему Тушину: – Двигаем!

Перед этим БЗ Ефимов переставил Тушина и Довыденко, поменяв их местами. Довыденко, находясь в головном дозоре, слишком нервничал, и это сразу (еще на первом боевом задании) бросилось в глаза идущему за ним старшему прапорщику.

«В тыловой тройке ему будет поспокойнее, – решил Ефимов, – а если что, то и присмотреть за ним там кому тоже найдется. Командирская хватка у Шадрина крепкая. Бойцы его тройки разве что на цыпочках перед ним не ходят».