С другой стороны, Павел Александрович и моральной вины за собой никакой не чувствовал. Он прекрасно отдавал себе отчет в том, что средства корпорации, отдаваемые в виде кредитов, скорее всего в нее не вернутся. Осядут в руках и карманах предприимчивых руководителей хозяйств, так почему кто-то, а не он должен получить эти деньги? По крайней мере, он собирается их потратить отнюдь не на роскошную жизнь и увеселения. Познакомившись с панорамой экономической жизни области, отследив куда катится деревня, Павел Александрович понял, что его мечта достижима, но для этого сначала придется поваляться в дерьме. И он всегда утешал себя абсолютной агрономической истиной: «В дерьме не измажешься, урожая не получишь».
Кредиты предприятия агропромышленного сектора в областной корпорации могли получить несколькими путями: натурой — семенами, удобрениями и горючим — или деньгами, за что обязывались расплатиться с поставщиками материальных ресурсов зерном, а деньги вернуть на счета корпорации. При этом, однако, ситуация складывалась таким образом, что семена и горючее, выданное в физическом виде, учитывалось по цене в полтора — два раза дороже, чем при расплате наличными, а продукция полей — в полтора-два раза дешевле, соответственно. И расплатиться за такой товарный кредит было почти невозможно, особенно, если директора колхозов и не особенно стремились это делать, уповая, по старой советской привычке, на безграничное милосердие государства, прощавшее колхозных детей своих не семь, а семьдесят семь раз.
Но, на их несчастье, горючее поставлялось под гарантии корпорации не абстрактным государством, а вполне конкретными частными хозяевами нефтяных компаний, которым на государственные интересы было глубоко наплевать, а вот считать деньги они умели хорошо, и горючее в новом сезоне поставлять должникам отказывались.
А за живые деньги то же самое горючее можно было купить быстрее и дешевле. Если предприятие не имело долгов в виде обязательной поставки зерна, то оно могло попридержать его до сезонного поднятия цен, и легко вернуть долг корпорации, даже и с процентами, да и самим без штанов не остаться. Поэтому деньги хотели получить все. А этим важнейшим вопросом заведовал Илья Степанович, за спиной которого спокойно делал свое темное дело Павел Александрович.
Работу он поставил правильно. Деньги, за определенную мзду получали относительно устойчивые хозяйства, со многими директорами которых Илья Степанович был знаком лично. Взятки он просил, не стесняясь: высоко поднимал палец вверх — не для себя беру, уважаемый, сам пойми — а без моего хорошего отношения да давнего знакомства и вообще бы ты ничего не получил. Никто не спорил, наоборот, находили такой порядок вещей вполне естественным, и потом приглашали Илью Степановича в ресторан, из-за чего шеф частенько приходил на работу с утра с глубокого похмелья. Тогда он прятался в кабинете и выпивал, как правило, по две бутылки минеральной воды.
Павла Александровича никто никуда не приглашал, но деньги в конверте, тем не менее, принимал именно он.
Так как выдавали партнеры денежный кредит не абы кому, то деньги на счета корпорации до сих пор возвращались вовремя. А вот те клиенты, которых продавил сам генеральный директор, корпорацию частенько кидали, из-за чего приходилось обращаться в суды, а это могло привести к нехорошему вниманию со стороны разных исполнительных и контролирующих органов, которых в демократической России расплодилось видимо-невидимо. Конечно, в принципе, можно было бы договориться и с ними. Однако явно пришлось бы делиться на постоянной основе, а вот этого очень не хотелось.
Илья Степанович, по старой дружбе, за бутылкой хорошего кизлярского коньяка обсудил эту проблему с генеральным, в результате чего все уладилось: генеральный больше ни за кого не просил, а молча получал свой регулярный конвертик, и занимался только теми делами, которые за него никто делать не стал бы.
В результате отчеты по отделу Ильи Степановича были всегда хорошими: кто получал деньги, тот их своевременно отдавал. Никакая, даже самая пристрастная, ревизия не могла бы придраться — Павел Александрович внешне свято соблюдал государственные интересы.
И все бы шло хорошо по накатанной колее и дальше, да как назло, выбрали нового губернатора. А у нового губернатора друзья уже были свои — тоже новые. К большому сожалению Грачева, в число немногих личных друзей губернатора входил директор Красноярской птицефабрики, при первой же встрече с которым Павел Александрович по одному только его лицу сразу понял, что этот ни взятку не даст, ни кредит не вернет. И в тот раз дело дошло до скандала, практически до угроз, но денег птицефабрика так и не получила.
Теперь же, когда ситуация так резко изменилась, красноярский директор вознамерился получить свое в двукратном размере. К несчастью, подношения подо все кредитные планы уже были получены, и после долгих душевных терзаний Павел Александрович все-таки приказал перечислить средства на счета своих постоянных партнеров, благо виза генерального на старом плане была, а новый план, с корректировками, еще не утвердили. Грачев просто проигнорировал устное указание генерального о пересмотре вопроса с птицефабрикой. Илья Степанович весьма предусмотрительно, значительно заранее возникшей скользкой ситуации, ушел на больничный.
Павел Александрович догрыз последний ноготь на правой руке, вздохнул, окинул грустным взглядом родной кабинет, и начал каллиграфически заполнять заявление…
Андрея Ивановича разбудило ласковое прикосновение. Он открыл глаза, и зажмурился от потока света, брызнувшего ему прямо в лицо. Весьма хорошенькая официантка мило улыбнулась:
— Ваш завтрак, сэр!
Андрей Иванович радостно засмеялся, захотел сказать что-нибудь хорошее, но, как назло, ничего не смог придумать, и просто еще раз тепло улыбнулся. Потом решил дать на чай, но девушка уже ушла.
В один присест заготовитель покончил с завтраком, расплатился (и все-таки оставил сдачу на чай — больно уж понравилось ему это «сэ-эр»), снова опустился на сиденье «девятки», завел мотор и рванул с места в карьер. Машина послушно набирала скорость: обгон, еще обгон, еще, и впереди уже до самого горизонта чистая трасса. Андрей Иванович откинулся на спинку и расслабился.
Антон Павлович Донецкий.
В отличие от Пашки, уехавшего по распределению в богатый «Кременской», его институтский приятель Антон, тоже завершивший учебу с красным дипломом, перспектив в сельской жизни не видел никаких. Поэтому предложение декана об аспирантуре встретил почти восторженно. Во-первых, оставался в городе, во-вторых, при родном институте. И в третьих, можно было не торопиться со свадьбой, на которой настаивала подруга, намекая, что если он хочет вернуться в родной райцентр, а не переться к черту на кулички, то медлить нельзя.
Узнав, что любимый поступает в аспирантуру, намерен остаться в городе, и есть даже небольшая перспектива получить квартиру от института (строился многоэтажный дом для сотрудников), подруга Аня не слишком обрадовалась. В ее симпатичной, но отнюдь не пустой, головке завертелась нехорошая мыслишка: а не хочет ли Антоша променять ее на развратных городских шлюх? И это после всего того, что между ними было? Может, он просто использовал ее, а теперь ищет интеллигентный путь избавления от последствий? Ну нет, с ней такое не выйдет!
Антоша привлекал Анечку слишком сильно, чтобы просто вот так, за здорово живешь, подарить его кому-нибудь постороннему. Поэтому путь удержания она выбрала безоговорочно самый сильный и действенный.
ebooksa