— Смотри-ка, у него в животе клинок, а он еще ругается, — удивился Гранцов. — Тебе, брат, молиться надо, а ты все матом да матом.
— Обидно, — пожаловался Поддубнов. — Меня хотели зарезать вот этим недоноском. Да я таких пальцем протыкал.
— Что делать, инфляция, — сказал Вадим.
— Как бы не загнулся. Может, «Скорую» вызвать? — сказал Поддубнов, обматываясь полотенцем.
— Нет, постой. Есть более продуктивная идея.
Холодной водой из-под крана он плеснул в лицо «торговцу». Тот перестал хрипеть и открыл глаза.
— Не шевелись, — сказал ему Гранцов. — У тебя нож в кишках застрял. Не будешь дергаться, все будет нормально. Только не шевелись. Главное, не вытаскивать лезвие, понимаешь?
— Дышать… больно… — сказал «торговец». — Мужики, не сдавайте ментам… Сукой буду… Сколько надо заплатим, базаров нет… Есть доктор… К нему надо ехать…
— Соображаешь, — сказал Гранцов. — Борис Макарыч, ты иди в зал, не нарушай тренировочный процесс. А мы пока побеседуем.
— Вы чего, мужики… — раненый поднял голову и тут же уронил ее, вскрикнув от боли.
— Тихо, тихо, — сказал ему Вадим. — Все нормально, крови нет, тебя заштопают за полчаса. Ты меня слышишь? Только не шуми, не дергайся, и все будет нормально. Ты зачем вообще полез в такие дела? Ты же нормальный парень, не отмороженный.
— Должок отдавать надо было… Если не отдам, мать убьют, сестренку на иглу посадят…
— Так, понятно, пошли народные предания, — сказал Гранцов. — Эти песни будешь петь на зоне. А мне отвечай конкретно. Борис Макарыч, ты еще здесь?
— Мне же тоже интересно, — сказал Поддубнов. — В конце концов, это меня касается.
— Не только тебя, — заметил Гранцов и в задумчивости щелкнул ногтем по рукоятке ножа. — За этот должок придется многим рассчитываться, так я понимаю? Кого еще заказали? Охранника в жилконторе ты порезал?
— Ой, больно… Не могу говорить…
— Можешь, можешь, — сказал Гранцов, слегка надавив ладонью на торец рукоятки.
— Не надо, а-ы-ы, не надо! Я это, я! Он первый напал, я напугать хотел только!
— И за что же вы нас так не любите? Отвечай, за что?
— Не знаю!