— Хорошо. Ты отказался разговаривать с моим полевым командиром, давай тогда говорить один на один.
— Гена, оставь нас.
Штукин поднялся и вышел.
Кара-Огай осмотрелся, будто впервые был в этом помещении.
— Мешки с песком… Белого света не видишь, воды нет, наверное, и постирать одежду некому.
— Это твои болваны позавчера штурм здесь устроили? — пропустив мимо ушей тираду, спросил Лаврентьев, хотя прекрасно знал, кто это был.
— Ведь сам знаешь, что не мои, зачем спрашиваешь?
— Жду, когда твои полезут. Может, сам скажешь, предупредишь?
— Резкий ты, нетерпеливый, горячий. Это все по молодости хочешь все знать. Но сразу не бывает, потерпеть надо, разобраться. А чему быть, Женя, того не миновать…. Вот война началась. Но чтобы быстро победить, нужно оружие. У нас его мало. У наших врагов тоже. Оружие есть у тебя. Ты давать его не хочешь. Тогда кто-то из нас должен его забрать. Причем забрать первым, чтоб победить и побыстрей закончить войну. Я пока правильно все говорю?
— Пока да.
— Твои начальники приказали тебе не вмешиваться: пусть эти черные друг друга колотят, лупят, это не наше дело. Так? А кто победит — с тем и говорить будем. Так? Но начальники твои не понимают, что, когда идет война, оружие рано или поздно стреляет. Правильно? Рано или поздно ты втянешься в эту войну. Трех офицеров убили у тебя? Еще убьют… Я тебе, подполковник, скажу по секрету, что фундаменталисты получили из-за границы крупную партию оружия, Сабатин-Шах договорился… Теперь они начнут наступать, и первое, что сделают, — захватят полк, а потом всю твою технику бросят на нас. Про этот план сообщил наш источник… Женя, дай мне три танка как бы напрокат. Ты в обиде не останешься, и клянусь, все останется между нами…
— Клялся медведь в берлоге не бздеть.
— Я прогоню из города фундиков, — проглотив реплику командира, продолжил Кара-Огай, имея в виду своих заклятых врагов — фундаменталистов, — и возвращу машины в полк. А устроим все так, будто технику угнали… Согласен?
— А теперь слушай, что я скажу. — Лаврентьев мрачно усмехнулся. — Как говорят у нас в народе, моя твоя не понимай. Но тебе по старой дружбе поясню: всех, кто полезет в мой полк, я прикажу беспощадно уничтожать из всех видов оружия. Невзирая на нейтралитет. Патронов у меня хватит. Технику ни тебе, ни твоим лучшим друзьям не дам, можешь им передать, потому что твои идиоты зальют кровью всю республику и порушат то, что еще не порушили. Лично я этого не хочу. Только не обижайся, потому что к идиотам Сабатин-Шаха это относится в еще большей степени…
— Смотри, подполковник, ведь пожалеешь. Ты не знаешь Сабатина. Он впереди боевиков погонит женщин и детей. И ты не сможешь стрелять.
— А если против тебя погонит?
— Против меня не станет. Бесполезно. Знает, что мы не остановимся.
После отъезда делегации Лаврентьев вызвал начальника разведки — худого капитана с оттопыренными ушами.
— Козлов, тебе известно, что фундики готовят штурм?
— Они уже неделю его готовят. Никак не могут между собой договориться, — ответил капитан, потерев пятерней ухо. Оно сразу покраснело.