Если бы капитан Агеев и лейтенант Полещук в тот день оказались на позиции своей радиотехнической роты в Фаиде, они бы увидели на экране радара беспорядочное мельтешение воздушных целей к юго-западу от Суэца. Но они были в Каире…
Тем временем события в центральном секторе Суэцкого канала развернулись самым драматическим образом.
Ближе к вечеру 30 июля в офис Главного военного советника генерала Катушкина египтяне привезли труп советского летчика, завернутый в окровавленный шелк парашюта.
— Генерала Дольского ко мне! — приказал Катушкин дежурному по аппарату. — Срочно! Он посмотрел на вытянувшегося по стойке смирно офицера, затянутый на его шее узелок черного галстука, полукружия пота на белой рубашке под мышками и добавил:
— Да, свяжись с генералом Саблиным, его — тоже ко мне! Давай-давай, майор, срочно, твою мать!
Но оперативный дежурный не успел связаться со штабом ВВС, советник командующего египетской авиации в летном комбинизоне уже выходил из черной «Волги».
— Как это понимать, Григорий Устинович?! Почему я ничего не знаю, товарищ генерал-майор авиации? — Подавляя матюки, с издевкой спросил Катушкин, показывая на тело летчика. — Это кто? И почему арабы его привезли?!!!
— Капитан Яровой, — ответил генерал Дольский. — Из 106-й авиабригады, погиб при катапультировании после воздушного боя… А египтяне привезли потому что нашли раньше наших… Еще двоих ищут… Погибли в воздухе… Вот такие дела…
— Да ты что, генерал! — взорвался Катушкин. — В один день три самолета?! Какого хрена они сцепились с евреями? Есть же «красная линия» и приказ — не пересекать! — Он матерно выругался.
— Не три МиГа, а четыре, — сказал Дольский. — Один летчик остался жив… Капитан Сериков… Подробностей воздушного боя пока не знаю. Знаю лишь, что парни «красную линию» не пересекали, но попали в дикий переплет. Доложу после.
Он посмотрел на тело летчика, закрытое шелком парашюта, и понурился.
— Вот так, сынок, погиб ты, защищая чужое небо…
— Майор! — Повернулся Дольский к оперативному дежурному, оцепеневши стоявшему в отдалении. — Организуйте доставку летчика в морг, и никому ни слова…
— Есть, — вытянулся майор и посмотрел на генерала Катушкина.
— Выполнять! — Рявкнул генерал-полковник и, взяв под руку Дольского, тихо сказал:
— Пошли ко мне, помянем парней…
Генерал Катушкин открыл дверцу встроенного шкафа, достал оттуда два пузатых бокала и бутылку ярмянского коньяка. Неловко повернулся, и один бокал упал на пол и разбился вдребезги. Он поднял с пола ножку бокала, кинул ее в урну для мусора, отодвинул ногой осколки стекла.
— Говорят, на счастье, — сказал Катушкин, глянув на Дольского. — Какое уж тут счастье?
Дольский промолчал и открыл коньяк.
— Давай, генерал, разливай, — произнес Катушкин, достав из шкафа бокал. — Закусить, извини, нечем… Не хочу озадачивать людей. Помянем!