– Ты правильно понял задачу. Это от тебя и требуется. При условии, если в «зеленке» мы встретим серьезное сопротивление.
– Вы считаете, что уже в первом квартале батальон может нарваться на боевиков?
– А ты считаешь это невозможным? – решил проверить командира батареи на сообразительность Голубятников.
– Как сказать? – задумчиво проговорил Шульгин. – С одной стороны, в первом квартале сосредоточивать крупные силы боевикам резону нет. Их по-любому разгромят. Да и отход возможен только через мост, а тот простреливается из дома культуры. Мало кому удастся прорваться. А с другой стороны, именно в первом квартале мы должны ожидать серьезное сопротивление. И «духи» в состоянии нанести нам существенный урон. Своих положат, но и у нас потери будут серьезные.
– В том-то и дело. Чую, готовят боевики нам сюрприз в этом секторе.
– А что нарофоминцы из дома культуры сообщают? – поинтересовался старший лейтенант Шульгин. – Они же должны видеть, что происходит в «зеленке». Отдельные группы должны бы засечь.
– Нарофоминцы меняли псковичей. Что значит смена подразделений, не тебе объяснять. В это время зона ответственности почти не контролируется. Одни уходят, им не до зоны, другие обустраиваются, наблюдатели только адаптируются, присматриваются. А ведь не только наши из дома культуры смотрят за «зеленкой», но и «зеленка» очень внимательно наблюдает за всем, что здесь происходит.
– Согласен!
– И если предположить, что на смену рот ушел всего час, а уходит, как правило, больше, то за это время с восточного берега на западный сколько «духов» противник может перебросить?
– Много! Но все равно их кто-нибудь зацепил бы.
– А если смена проводилась в тумане, в сумерках, ночью? К тому же «духи» могли пройти на этот берег и по железнодорожному мосту, и с помощью плавсредств; и вообще в районе вполне могут быть боевики, отошедшие от центра города, от дома правительства. А его обороняли люди подготовленные. Оказавшись в квартале, да еще при налаженной системе управления, они наверняка попрятались в домах и на улицу носа не кажут. Насчет оружия и боеприпасов я уже молчу. Сам знаешь, дудаевцы повсюду в городе оставили целые склады. Не исключение и наши районы. Возможно, я не прав и серьезного сопротивления мы не встретим. Дай-то Бог. Все этому будут только рады. Но готовиться мы должны к прорыву с боем, а не к прогулке. Значит, так, – подытожил Голубятников. – Вступаешь в бой только по моей личной команде и после уточнения задачи. Никакой самодеятельности, понял?
– Один вопрос. Представим такую ситуацию: роты вошли в «зеленку», мы встали в районе дислокации – и тут на восточном берегу появляются гранатометчики противника в полной готовности нанести удар по нашим наступающим силам. Мне связываться с вами, докладывать обстановку, уточнять задачу? Или все же действовать по обстановке? Выводить на позиции свои установки и гасить «духов», пока они не открыли огонь по нашим?
Голубятников внимательно посмотрел на Шульгина:
– Сам-то как думаешь, что следует предпринять в этой ситуации?
– Немедленно ударить по «духам».
– Ну, и к чему тогда вопрос?
– А как же насчет самодеятельности?
– Ты одно с другим не путай. И мозги мне не забивай. В экстренных случаях действовать по обстановке с последующим докладом мне лично. Ты чего, Юра, дурочку ломаешь?
– Ничего я не ломаю. Задал вопрос – получил ответ.
– В следующий раз за такой вопрос не только ответ получишь. Ступай, Шульгин, готовь подразделение.